Солдаты... В кавычках и без кавычек... Первое, без кавычек, это — война, в кавычках же — мое приобщение к кинематографу.
И тут и там был и Сталинград и Мамаев курган, в первом случае рвались снаряды, во втором — дымила пиротехника. Но бои были и тут и там, и во втором случае по-своему тоже тяжелые. ‹…›
Вообще-то я против экранизаций. Кроме «Чапаева», не знаю ни одной удачной экранизации, если «Чапаева» Васильевых можно назвать экранизацией. В принципе — против. А тут вдруг согласился. Почему? Признаюсь, не кинематографической славы мне захотелось, а захотелось побывать на тех же местах и как-то запечатлеть, что ли, их. Опять попасть на Мамаев курган, опять встретиться со своими «героями» — Валегой, Чумаком, Фарбером, может быть, с самим собой... ‹…›
И получился сценарий. Хороший или плохой — другой вопрос. Но получился. И по нему сняли фильм, по-моему, неплохой.
Как и почему все это произошло?
Я верю в одно: если люди хотят, они все могут. Люди, с которыми я встретился, хотели. И смогли...
Говорят, сценарист, как правило, недоволен фильмом, который снят по его сценарию. А я вот остался доволен...
Опять-таки почему?
А потому, что всем — от режиссера до самого юного осветителя (пускай он на меня не обидится — он был для меня другом, таким же, как Смоктуновский, или Иванов, или Соловьев) — хотелось приобщиться к Сталинграду. И я это чувствовал на каждом шагу, в каждом кадре, в каждой минуте, проведенной на съемках.
Я горжусь тем, что и Соловьев, и Сафонов, и Смоктуновский, и Ковальков (я могу этот список продолжить, но эти заметки не официальный доклад на съезде писателей или кинематографистов) впервые появились на экране именно в «Солдатах». Горжусь тем, что в этом фильме мы почти не врали.
Почти? Да, почти... ‹…›
Смоктуновский еще не был Гамлетом. Но он был Фарбером. Моим. Фарберовским. Правдивым до предела. Спасибо! Юра Соловьев стал «моим» Валегой. Моим — Валега был мой связной на фронте — и в то же время, если можно так сказать, всеобщим. Л. Кмит, знаменитый чапаевский Петька, стал настоящим сталинградским разведчиком. Коля Погодин умирал в воронке, как умирали сотни наших ребят...
И все это происходило на Мамаевом кургане, на том самом...
Артист Леонид Быков в свое время (мы хотели взять его на роль Валеги, но директор театра не отпустил) сказал директору:
«Я не мог защищать Сталинград тогда, разрешите хоть сейчас принять участие в его обороне». Я запомнил эти слова на всю жизнь. Для меня, для всех, кто воевал в Сталинграде, люди, «восстановившие» его, тоже остались на всю жизнь.
Режиссер-постановщик А. Иванов, режиссер В. Степанов, художник Н. Суворов — все (подчеркиваю — все), актеры и еще сотня людей сделали так, что мне, придирчивому «сценаристу», не к чему было придраться.
Помню, как Александр Гаврилович Иванов, когда мы подбирали актера на главную роль Керженцева, сказал на худсовете: «Я считаю, что играть его должен Н. Н., но если автор настаивает на Сафонове (а я настаивал), то будет так, как требует автор...» Александр Гаврилович, спасибо вам за доверие — оно, доверие, в искусстве, создаваемом коллективом, особенно необходимо. Вы поверили мне — я вам. Может быть, поэтому и получаются фильмы, в которых если и не рассказано всей правды — это не всякому и не всегда дано, — но то, что рассказано — все-таки правда. Не люблю «великих слов», но пишу Правда с большой буквы.
Постскриптум. Обнаружился живой Валега. Ему уже не девятнадцать лет, а сорок с гаком. О том, что он «герой» книги и фильма, ничего не знал. Через 25 лет узнал. И просит об одном: «Давайте встретимся. Я, вы, исполнитель роли Валеги — Юра Соловьев. Ведь мы вместе воевали». И то, что Валега говорит «вместе», для меня самое важное. Да, вместе! Один — в Сталинграде, другой — на экране.
Некрасов В. «Солдаты» // Советский экран. 1970. № 15.