Дорогой Вадим!
Не так давно в Москве, в веселую минуту жизни, я составил два коротеньких списка: один — «Кто пойдет за моим гробом», — другой — «Кто пойдет за моим гробом при всякой погоде». Твое имя я написал во втором списке в первой шеренге.
Есть люди, которые откладывают деньги на черный день. Наверное так мы отложили нашу дружбу. Поэтому я не очень удивился, получив Твое письмо. (я удивился гораздо больше не получив его от Анатолия), но очень обрадовался. По совести говоря даже очень очень.
Книгу Твою жду с великим нетерпением — пришли обязательно. Чем занят? Пишешь ли стихи? Как давно мы не задавали друг другу этого вопроса? Мне сейчас хочется написать роман «Я жгу Некрасова». Я истратил все свое красноречие на письма и все свои деньги на телеграммы и все таки безумная женщина выехала сегодня в Енисейск и сделала из меня декабриста. Какой срам.
О себе в Енисейске, говорить нечего. Как Ты тонко подметил, я не особенно увлекаюсь природой, а в Енисейске кроме природы, к сожалению, ничего нет. Сегодня взял в библиотеке «В людях». Здесь в люди вытти нельзя (я этого не мог сделать даже в Москве), поэтому я ушел в себя. Когда выйду из себя, разскажу много интересного.
Что касается — сыт — здоров, то я сыт и здоров и вообще жизнь прекрасна.
Пиши мне Дима, пожалуйста.
Приветы раздай кому найдешь нужным.
Крепко целую Николай.
14 / XII — 33 г.
Енисейск. Ул. Сталина 23.
25 / IV — 34 г.
Говорят, что Екатерине Васильевне Гельцер удалось за несколько лет собрать столько картин Левитана, сколько Левитану не удалось написать за всю свою жизнь.
Надеюсь, что любители моих автографов учтут этот урок и сократят свое рвение коллекционеров.
Полгода тому назад я уже был в положении Левитана и должен сознаться, что Екатерины Васильевны мне очень дорого обошлись.
В Москве я писал пьесы, которые не доходили, в Енисейске я пишу письма, которые не доходят — однообразная жизнь.
Большое спасибо тебе Вадим за предложение, но мне хотелось бы воспользоваться им несколько позже — сейчас я пишу пьесу и соблазнившись второй рискую написать две плохих вместо одной хорошей.
Писать здесь трудно. Когда работа делается противной некуда себя девать. Возвращаться к письменному столу, как блудный сын или сидеть за письменным столом, как сукин сын — большая разница.
Вокруг все течет кроме Енисея. Весна свалилась, как снег на голову — снег идет уже третий день. Дорог нет — писем то же.
Сговорился с рыбаками — после ледохода поеду за стерлядью. Если в Твоем распределители ее не выдают — приезжай, угощу.
Енисейцы начали есть черемшу. Дивизия обожравшаяся чесноком, должна пахнуть, как ветка сирени, по сравнению с 16-летней девушкой наевшейся черемши. К сожалению, я не Пруст и не умею писать о запахах, (одного говна здесь хватило бы томов на четырнадцать) а кроме запахов в городе ничего нет.
Пиши мне Вадим, пожалуйста. Жму руку Николай.
Привет жене. Поставьте в следующий беговой день, на третий номер, в 8 заезде. Присылай книгу.
Эрдман Н. Письма В. Шершеневичу // РГАЛИ. Ф. 2145. Оп. 1. Ед. хр.115.