Две стихии сопряжены в творчестве Надежды Николаевны Кошеверовой — комедия и сказка. Это — и в чередовании жанров, и внутри отдельных, особенно последних ее фильмов. ‹…›
Фильмом «Аринка», поставленным в содружестве с Ю. Музыкантом, она заявила о себе как художник бытовой лирической комедии. Фильм этот вышел в 1940 году. То было время торжества комедии на экране, время ее блистательных побед. Прошли уже лучшие комедии Г. Александрова и И. Пырьева. У всех на слуху были победные и задорные песни Анюты и Стрелки, трактористов... И было трудно соперничать скромным персонажам Л. Емельянцевой и А. Кулакова из фильма Н. Кошеверовой и Ю. Музыканта с героями Любови Орловой, Марины Ладыниной, Николая Крючкова,
Петра Алейникова — с теми, кому сполна были отданы любовь и признательность зрителей.
И все-таки «Аринка» заняла свое скромное, но памятное место в ряду комедий 30-х годов. Появляется она иногда в прокате и сегодня.
Сценарий фильма имеет документальную основу. Стрелочница станции Гусовской Полина Наговицына предотвратила крушение поезда, получив при этом тяжелую травму, в результате чего лишилась ног. О ее подвиге писали газеты. Писатель М. Тевелев написал о ней повесть, а затем вместе с С. Полоцким сценарий. В сценарном варианте мало что осталось от жизненных событий и прототипов. Произошла, так сказать, смена жанров: убрав драматизм героики, авторы сделали лирико-бытовую комедию с очень распространенным по тем временам сюжетом.
В начале фильма мчался в кадре мощный красавец паровоз — гордость времени. Мчался под энергичные и призывные ритмы «Дорожной песни» Н. Богословского. Сегодня это начало воспринимается как знак эпохи. Вел паровоз красивый и сильный парень — машинист Сергеев (артист А. Кулаков). Каждый раз, проезжая без остановки мимо маленького разъезда, Сергеев замечал девушку, помогавшую своему отцу, старому путевому обходчику, — Аринку (артистка Л. Емельянцева). Они вскоре понравились друг другу. Комедия начиналась лирическим зачином. Но в дальнейшем лирическая линия, оттененная добрым улыбчивым юмором, время от времени занимая пространство сюжета, чередуется с сатирически раскрываемой проблемой изживания бюрократизма и бездушного отношения к человеку.
По мере знакомства с Аринкой в ней узнавались черты активной, деятельной натуры — знакомых нам «девушек с характером».
Когда отец ее, обходчик Степан Степанович (артист Н. Коновалов) получает известие о необоснованном закрытии разъезда и о переводе его на пенсию, Аринка решительно вступает в борьбу за восстановление разъезда. Она едет в город и начинает настойчивую осаду начальника дороги, с тем чтоб доказать ему несправедливость его решения. Знакомый мотив. Ровно за год до «Аринки» зритель увидел комедию К. Юдина «Девушка с характером». Там героиня В. Серовой, энергичная Катя Иванова, тоже боролась с бюрократом — директором зверосовхоза. И в поисках справедливости ехала в районный центр. (Правда, в силу поворота сюжета попадала она в Москву.) По пути в город между прочим Катя задерживала диверсанта. Аринка тоже между основными событиями сюжета задерживает диверсантов и предотвращает крушение поезда. Тут опять-таки очевидна дань мотивам своего времени.
Образ советской девушки-современницы, хозяйки своей страны, который был блистательно и очень индивидуально, всякий раз по-своему, создан в фильмах Александрова и Пырьева и удачно продолжен Юдиным, нашел в фильме Кошеверовой и Музыканта свое вполне достойное воплощение. ‹…›
Надо сказать, что фильм был радушно встречен зрителями и объективно оценен критикой. С. Гинзбург писал в газете «Кино» в обзоре этих комедий: «Только режиссеры Ю. Музыкант и Н. Кошеверова дали произведение лучшее, чем положенный
в его основу сценарий». «Это, пожалуй, лучший фильм среди рассматриваемых комедий», — признавал и журнал «Искусство кино». Ф. Карэн писал о постановщиках «Аринки»: «Они показали свое настоящее комедийное дарование — умение чувствовать, подмечать смешное в жизни и создавать комическое в искусстве. В этом порука тому, что авторы „Аринки“ смогут создавать превосходные советские кинокомедии — умные и смешные» ‹…›
К современной комедии Кошеверова вновь обратилась лишь пятнадцать лет спустя. В 1954 году вместе со старейшим ленинградским режиссером А. Ивановским она приступила к съемкам «Укротительницы тигров», которой на многие годы — и по сегодняшний день — суждено было стать одной из любимых зрителями кинокомедий. ‹…›
Действие фильма происходит в цирке. Но не сами по себе цирковые номера занимали авторов в данном случае — хотя цирковое зрелище, всегда эффектное и праздничное само по себе, и на экране смотрится обычно с интересом. Праздник цирка, красота этого вечно молодого искусства, освещенного многодавними традициями, переданы в фильме через внутреннее отношение героев к своему делу — через их преданность, через бескорыстную, самоотверженную и верную любовь к цирку. Для Лены Воронцовой, а затем и для мотогонщика Ермолаева цирк — это не просто работа, профессия, а трепетное служение мужественному, гуманному и благородному искусству. («Я ведь здесь все готова делать, — говорит Лена. — И с граблями ходить, и клетки чистить, и лошадей мыть».) Так же как и для родителей Лены, вся жизнь которых прошла в цирке, их смешно и трогательно играли Т. Пельтцер и К. Сорокин. Можно ли забыть директора цирка в исполнении П. Суханова, игравшего молодым еще в «Аринке», или В. Королькевича в роли иллюзиониста — персонажей, как принято говорить, второго плана, создающих живую атмосферу для главных героев. Потому зритель и верит в слова Лены про цирк: «А люди у нас какие! Ну просто как одна семья!» Праздничная сторона цирка естественно венчает и упорную борьбу трудолюбивой и настойчивой Лены за свое право занять место дрессировщицы тигров, и столь же настойчивую целеустремленность в овладении новой профессией Ермолаева. ‹…›
Заслуга режиссеров фильма в том, что они чутко выявили в образах и атмосфере сценария весьма симптоматичную черту времени. После ряда фильмов периода малокартинья с «дистиллированным» бытом, с розово-дидактичными, положительными героями здесь, так же, как и в незадолго до этого вышедших «Верных друзьях» М. Калатозова (речь сейчас — лишь о комедиях), проявились
и черты живого быта, и по-настоящему живая характерность в образах так называемых «простых», «обыкновенных» людей. ‹…›
Десятилетие спустя Кошеверова вновь обратится к материалу цирка — в фильме «Сегодня — новый аттракцион». В нем будет
та же тема преданного служения любимому искусству, тема преемственности цирковых традиций, конфликт честолюбивого расчета и бескорыстия. Опять будут и тигры и молодая укротительница. Будет прекрасная актриса Ф. Раневская, с мудрой и грустной улыбкой играющая роль пожилой директрисы цирка, бывшей цирковой артистки. Но и режиссерских усилий, и блистательного таланта Раневской достанет лишь на то, чтобы фильм в своей жанровой чересполосице психологической мелодрамы и комедии стал всего лишь полу-удачей. ‹…› Так через десять лет после «Укротительницы тигров» ее успех в новой комедии о цирке не только не был превзойден, но и оказался недостижимым.
А через два года после «Укротительницы» Кошеверова с тем же актерским коллективом осуществляет постановку нового сценария К. Минца и Е. Помещикова «Медовый месяц».
Оканчивающая медфак Люда Одинцова (Л. Касаткина) не хочет ехать на работу на периферию. Чтобы остаться в Ленинграде, она выходит замуж за молодого инженера Андрея Рыбальченко (П. Кадочников). Но тут выясняется, что Андрей уезжает в Сибирь, на строительство моста. ‹…›
Сюжет, мягко говоря, не блистал новизной — это было сочетанием знакомых ситуаций старых водевилей и фельетонов на злободневную в эти годы тему. ‹…›
Авторы, а вслед за ними и режиссер, надеялись, очевидно, на несомненный успех прежде всего главного актерского дуэта «Укротительницы тигров». Касаткина во второй своей роли пыталась трансформировать уже знакомый характер заблуждающейся, но перевоспитанной героини. Кадочникову же оказалось довольно трудным преодолеть свое возрастное несоответствие данным персонажа. Ни тот, ни другой исполнитель не смогли разбить окаменелость стародавней водевильной схемы, сдобренной фельетонной злободневностью. ‹…›
«Осторожно, бабушка!» да еще, пожалуй, годом раньше пущенная в мир из врат Одесской студии «Черноморочка» стали притчей во языцех и в критике, и у взыскательных зрителей как самые грустные творческие неудачи под сенью капризной музы комедии. Ожиданиям и надеждам не дано было свершиться. Сценарий поражает надуманностью ситуаций, и в фильме надуманность эта никак не могла, естественно, стать синонимом комедийной условности— так же как вздорные герои не могли восприниматься как герои истинно комедийные. Можно было ощутить, как почти физически трудно Ф. Раневской быть комедийной героиней — это Раневской-то! Что же говорить о других исполнителях... ‹…›
Комедия и сказка в ее творчестве впервые соединились еще в далеком 44-м, в холодных павильонах Алма-Атинской киностудии, когда в содружестве с М. Шапиро она экранизировала «Черевички». А потом была «Золушка», поставленная режиссерами уже в мирном 1947 году. Это была первая встреча режиссера с высоким литературным даром Евгения Шварца; с добрым и мудрым миром его Сказки. Почти все киносказки в дальнейшем творчестве Кошеверовой — это сказки-комедии Шварца.
Сказка — всегда вера в силы добра и справедливости, в нравственную красоту человека, вера, возведенная в степень волшебного идеала. И только художник, верящий в эти высокие начала искренне и бесконечно, а значит, несмотря ни на что, любящий жизнь во всех ее противоречивых проявлениях, способен творить сказку.
Таким художником был Евгений Шварц... И само собой очевидно,
что если режиссеры взялись экранизировать Шварца — значит, сполна разделяют эту его любовь и веру. И светом этой любви и веры наполнен прекрасный фильм «Золушка». ‹…›
Так, критикой уже было замечено, что в сюжете Шарля Перро Золушка вознаграждалась за терпение и покорность, тогда как в русских вариациях — за работящие золотые руки, за смекалку... Шварц, развивая традиции русской народной сказки, в то же время максимально приблизил маленькую героиню сценария – к своим согражданам пионерского возраста. Она непринужденно и весело (а следовательно, без назидания) учит маленьких зрителей быть честными и скромными, внимательными к старшим и бескорыстными в своем отношении к окружающим, держать данное другому слово, уметь радоваться чужому счастью и печалиться чужим горем, ненавязчиво воплощая в себе эти качества. Сказка призывает быть их добрыми и справедливыми, находчивыми и отзывчивыми, напоминает о взаимовыручке и чувстве товарищества...
Речь о сценарии Шварца. Но это, по сути, уже и речь о фильме Кошеверовой и Шапиро, ибо все, заложенное в сценарном замысле, воплощено в фильме на редкость в органичном и совершенном с ним согласии.
Этому помогают и та волнующая просветленность, с которой снята картина оператором Е. Шапиро, и сказочно-прихотливые декорации и костюмы по эскизам Н. Акимова, и тонкое, «волшебное» мастерство комбинированных съемок, выполненных под руководством Б. Горбачева, и празднично-лирическая музыка А. Спадавеккиа. И конечно, весь авторский замысел под руководством режиссуры одухотворен великолепным актерским ансамблем во главе с неповторимой Яниной Жеймо — Золушкой. ‹…›
Нельзя не сказать об одной немаловажной заслуге драматургии и режиссуры «Золушки». Все персонажи фильма внушают ощущение полной естественности своего бытия в сказочном мире. (Для кино с его повышенным тяготением к правде жизненных реалий это особенно трудно достижимый результат.) Актеры играют здесь с полной верой в правду сказки, в ее волшебно-фантастические ситуации, на той полной серьеза отдаче, с какой дети наедине с собой отдаются игре. Это сделало фильм психологически «своим» для детей и, в числе других достоинств, сообщило ему долгую экранную жизнь. Это идет прежде всего от драматургии: за подразумеваемыми сказочными костюмами и париками персонажей Шварца — абсолютно реально-правдоподобные мысли и чувства. Но это и одно из самых больших достижений в режиссерской работе над фильмом — реализация в работе с исполнителями заложенного в сценарии мудрого реализма сказки.
Кошеверова еще трижды обращалась к творчеству Шварца:
«Каин XVIII» (в 1963 году, совместно с М. Шапиро), «Старая, старая сказка» (1968) и «Тень» (1971). Первый из этих фильмов отделяет от «Золушки» шестнадцать лет. Это достаточно много для кино, совершившего за это время довольно ощутимую и техническую, и эстетическую эволюцию. За это время по сравнению с 40-ми годами широко открылась дорога к читателю и зрителю для драматургии Шварца... Но, как это часто бывает в искусстве, возможности сами по себе не есть еще благо. И, к сожалению, сегодня приходится констатировать, что ни эти три фильма Кошеверовой, ни фильм Э. Гарина и X. Локшиной «Обыкновенное чудо» при всех частных достоинствах нельзя признать удавшимися свершениями Шварца в кино. При всем том, что делали их люди, влюбленные в его драматургию, глубоко понимающие и тонко чувствующие ее.
И в «Каине XVIII», и в «Старой, старой сказке», и в «Тени» не удалось преодолеть театральности драматургии. Театральная условность недостаточно искусно «переведена» на язык кино. В каждом из них длинноты в монологах замедляют и утяжеляют общий темпоритм, лишая картины непринужденной легкости и стремительного изящества, без которых просто не может существовать комедия-сказка. Декорации, особенно в «Каине», да и в «Старой, старой сказке», выполненные с оригинальной художнической выдумкой, тоже грешат излишней театральной условностью. Они лишают кадр воздуха, и в замкнутом ими пространстве актеры зачастую чувствуют себя по-театральному стесненно. Это — внешняя сторона фильмов. Но самое существенное здесь — упрощение философии шварцевской драматургии. Его мудрые парадоксы, его размышления — притчи о жизни и человеке — в этих фильмах оказались лишь произнесенными, декларированными, но не воплощенными.
Пьесы Шварца на экране от этого стали назидательно сухими, однозначными. Эта грустная трансформация в однозначность произошла и в жанровом воплощении. Так, «Каин XVIII» на экране получился только памфлетом — из пьесы, в которой героиня убегала из королевства, как Золушка, почти совсем ушла атмосфера сказки. «Я пришла на свидание со сказкой, но сказка не пришла на это свидание», — эти обидно точные слова А. Бруштейн, сказанные по поводу совсем другой киносказки, вспоминаются, когда смотришь эти последние фильмы по пьесам Шварца. Ожив на экране, они стали удручающе житейскими.
Боровков В. Надежда Кошеверова // 20 режиссерских биографий. М.: Искусство, 1978.