В последнее время на наших экране появился этакий, с позволения сказать, «жанр» картин-бодрячков, рецепт изготовления коих прост, как формула воды. Берется порция весны, полпорции моря, одна миловидная блондинка, спортивного типа молодой человек, несколько сот метров цветущих яблонь в различных ракурсах, непременная песенка, где в десяти вариациях повторяются слова «девушки», «бодрость», «шагаем», «весна» (смысл неважен), — все это настаивается на тривиальной водевильной путанице, взбалтывается и получается... «Случайная встреча».
Вместо подлинных комедий, которых ждет советский зритель от кинематографии, давшей талантливый «Цирк», ему, зрителю, преподносится почему-то именно такая унылая жвачка «в плане оптимистической комедии», которая ничего общего не имеет ни с комедией, ни с подлинным советским оптимизмом.
В простоте душевной мы полагали до сих пор, что «Случайная встреча», быть может, действительно являлась случайной неудачей и уж во всяком случае своеобразным потолком пошлости. Но оказывается, что киностудии Ленфильм удалось перекрыть сей горестный рекорд произведением, наименование коему — «На отдыхе». Если «содержание» картины «Случайная встреча» все же можно попытаться изложить, то с комедией «На отдыхе» в этом смысле обстоит гораздо сложнее. Рассказать сюжет этого полнометражного труда представляет непреодолимую трудность. Всё же попытаемся расшифровать этот и инсценированный и заснятый иероглиф.
На один из южных курортов (оригинальные кадрики моря и скал, напоминающие произведения пляжных фотографов) приезжает загадочный бородач. Почему-то он сбривает бороду и влюбляется в миловидную шатенку (отклонение от традиции!). Попутно бородач роняет наземь чемодан, из которого вываливается груда часов. Здоровяка почему-то принимают за вора. Устраивается (тоже неизвестно почему) карнавал в пещере, на котором выясняется (опять неизвестно почему), что бородач был не вор, а знаменитый ученый. Между прочим, выясняется, что все персонажи совсем не те, за кого они себя выдавали. Установив этот факт, имеющий, по видимому, крупное общественное значение, изобретательные комедиографы отправляют группу основных персонажей на самолете в неизвестном направлении (снова неизвестно почему).
Быть может, читатель будет в претензии на авторов этих строк за то, что в их изложении сюжет картины все же остался непонятным. Но не их вина в том, что рецензируемая лента представляет собой какой-то протокол бреда, а не произведение искусства. Пожалуй, было бы уместным выпустить к картине специальные проспекты, которые хоть сколько-нибудь помогли бы зрителям в трудном деле уловления ее смысла.
Всё «неизвестно почему» в этой, мягко говоря, бессмыслице. Неизвестно почему участники карнавала на веревке поднимаются из пещеры. Неизвестно почему появляется на экране какой-то завхоз, гоняющийся за мычащей коровой. Неизвестно почему из сада пропадают санаторные часы...
Неизвестно почему сценаристы Олейников и Шварц написали такую «жеребятину», режиссер Иогансен ее поставил, а Ленфильм выпустил!
Комедия, претендующая быть веселой, вызывает неподдельную грусть. Грусть за талантливых актеров Толубеева, Альтуса и Гурецкую, которым выпала печальная участь играть в этом фильме. Грусть за талантливого композитора Дзержинского, музыка которого пропадает в пучине бессмыслицы. Грусть за советского зрителя, которому предстоит печальный труд смотреть эту «веселую комедию».
Как говорит Лопахин в «Вишневом саду», — «всякому безобразию есть свое приличие»... К сожалению, Ленфильм решил, очевидно, не соблюдать даже этой печальной «нормы»!
Бр. Тур. Протокол бреда // Известия. 1936. 17 ноября.