Родился я 25 июля 1883 года в Одессе. Окончил там экстерном реальное училище. В 1900 году, когда я был вольнослушателем физико-математического и естественного факультетов Одесского университета, потянуло к творческой деятельности, и я обратился с письмом к Марку Кропивницкому. От него получил ответ: «Милостивый государь, прочитал Ваше письмо, оно обольстило меня своей теплотой, если только эта теплота искренняя. Приходите, поговорим. С почтением М. Кропивницкий».
На другой день я отправился в гостиницу. На двери номера, занимаемого Кропивницким, значилось: «В цiй хатi живе батько України Марко Кропивницький». На мой стук дверь открыл крупный мужчина, перед которым я, маленький, щупленький мальчишка, казался жалким. На его вопрос: «Что вам угодно?» — я объяснил, что являюсь автором письма, в ответ на которое получил его любезное приглашение зайти для переговоров. Осмотрев меня с ног до головы, он позвал свою жену — артистку Заньковецкую и иронически представил ей меня. Затем с той же иронией спросил, какой у меня голос? Получив ответ, что у меня дискант, Марк Лукич посоветовал мне подрасти и тогда еще раз заглянуть к нему.
Не обескураженный, я пошел в трактир «Коммерческий». Там в «дворянском» отделении была резиденция Александра Сергеевича Сергеева — клуб, где он вербовал актеров.
Сергееву я рассказал о своей неудаче у Кропивницкого и, внеся положенный уставом этого клуба «мерзавчик» и 25 штук папирос «Малютка», вошел актером-любителем в его труппу. Играли мы водевили в помещениях чайных и на сцене Народного дома. Время от времени я вносил свою дань водкой и папиросами. Около четырех лет занимался я этой халтурой, добывая средства на жизнь работой чертежника в Одесском порту у главного инженера Чеховича.
Осенью 1904 года мы, несколько молодых предприимчивых людей, решили покинуть неприветливую к нам родину и, побывав в поисках удачи сначала в Германии и Бельгии, разбрелись затем по разным странам. Я и Сема Альтшулер поехали в Америку — я мечтал попасть в горный институт. При высадке с парохода надо было показать встречающему чиновнику, как велика сумма денег, которую мы привезли для обеспечения своего существования. У меня ничего не было. Я сделал вид, что полез в карман, отвечая одновременно на вопросы чиновника. Услышав, что я русский, последний почему-то пришел в дикий восторг, начал крутить меня во все стороны, похлопывать, приговаривая: «Русский! Настоящий русский! Впервые вижу! Казак! Сибирь! Самовар!»
К моему счастью, его участие ко мне на этом кончилось, и я вступил на берег Америки. Встретила нас большая толпа эмигрантов, много ранее поселившихся в Америке. Это были представители различных землячеств, которые брали на себя устройство приезжих. Одесситов встречал фотограф Чайковский, эмигрант из Одессы. Меня и Сему Альтшулера поместили в комнатушку за 7 долларов, освещаемую газовым рожком, обставленную одним стулом и кроватью; устроили на работу в проволочную мастерскую.
Весной 1905 года в Нью-Йорк приехала труппа Павла Николаевича Орленева для устройства драматического театра. Вскоре Орленев, получив 10 тысяч долларов аванса, подписал годовой договор на открытие первого русского театра имени А. Чехова в Америке. Жена Орленева, Алла Александровна Назимова, уехала в Москву за пополнением труппы.
Орленев набирал для подсобных работ молодежь из русской колонии. В их число попал и я, так всегда мечтавший об искусстве, о сцене.
На первых шагах Павел Николаевич приступил к организации театральной студии. Получив разрешение от губернатора Нью-Йорка поставить три палатки на Охотничьем острове, Павел Николаевич поместил нас там до начала сезона. Три месяца занимался он с нами, а затем включил в состав труппы. Вернулась Назимова, и начался сезон 1905/06 года. В труппу входили артисты: супруги Кряжева и Вронский, Одульская, Поляков, Ракитин, Коратаев, художник Корбут. Гастролировали по крупным городам США с большим успехом до 15 мая 1906 года. Орленеву предлагали остаться, но он решил вернуться в Россию. Часть труппы прямым путем поехала в Москву, а Масина, Альтшулера (брата киноактера), Рюмину и меня Орленев взял с собой в Норвегию. Назимова осталась в Америке.
Павел Николаевич хотел побеседовать с Ибсеном по поводу материалов к постановке «Брандта» в России. Но, к сожалению, мы опоздали. Ибсена похоронили накануне нашего приезда. Орленев посвятил спектакль «Привидения», поставленный им в Христиании, памяти Генрика Ибсена. Павел Николаевич исполнял роль Освальда на русском языке, норвежские актеры играли на своем родном. Суфлировал Орленеву Ляров. Спектакль прошел с большим успехом. Свой гонорар Орленев передал на венок Ибсену от России. Уезжая из Норвегии, Орленев оставил меня там, чтобы под руководством местного декоратора-художника я снял фиорды для эскизов к декорации «Брандта». Через месяц я вернулся в Петербург, а затем выехал в Сызрань к актеру Граббе, который формировал труппу для гастрольных поездок Орленева по России.
В Сызрани, где каждый интеллигентный человек принимался за «люционера», я и четыре моих товарища оказались ночью жертвами погрома. Нас избили почти до полусмерти, и если бы не медсестра Протасова с матерью, мы погибли бы. Им мы обязаны своей жизнью. С рассветом на вокзале нам оказали первую помощь и перевезли для лечения в Пензу. После двухмесячного лечения я принял участие в гастролях по России. Два года работал в различных провинциальных театрах, где спектакли шли с двух репетиций, тогда как Орленев репетировал до тех пор, пока спектакль не соответствовал его замыслу. Моя мечта нести народу правду через актерское искусство не соответствовала той манере излишней приподнятости и пафоса, которые отличали провинциальных актеров.
В 1908 году в Москве я услышал от Ф. Н. Иванова-Двинского о киносъемках и пошел на пробу во французскую фирму бр. Пате. Режиссер Кай Ганзен в Петровском парке снимал короткие фрагменты, метров на 50–60, платя в день по 5 рублей.
В 1910 году по совету Иванова-Двинского и режиссера Н. М. Новикова я решил попробовать свои силы в кинематографической фирме «Варяг». Фирма была организована двумя женщинами — вдовой банковского деятеля Штерн и владелицей косметической мастерской Елизарьян. Для производства съемок была арендована двухъярусная оранжерея в саду братьев Ноевых на Воробьевых (ныне Ленинских) горах. Я написал сценарий из быта подонков с уклоном в гран-гиньоль «Мороз по коже» и с помощью уже опытного оператора Луи Форестье поставил двухчастевую картину, в которой исполнял главную роль немого старика. Фильм вышел на экран в 1912 году.
Никто в мою работу не вмешивался, но никто и не помогал мне. Писал, ставил и играл, как хотел. Отвечал за все. На экране у исполнителей получались дикие лица — влияние освещения на грим еще не было изучено. Декорации, нарисованные на холсте, «дышали». Двери, укрепленные на брусьях, вот-вот готовы были упасть.
После этой постановки мои хозяйки пригласили меня на постоянную работу. С этих пор я порвал с театром окончательно и отдал все свои силы кинематографии. Меня прельстило то, что в кино я мог видеть себя, корректировать свою работу.
В 1912 году я с художником Иваном Артемьевичем Сукиасовым произвел оригинальную пробу, которая явилась как бы прообразом субтитров в звуковых фильмах. Снимая отобранные в юмористических журналах «Сатирикон», «Будильник» и других короткие, на две-три минуты, новеллы, мы помещали внизу кадра пленку с надписанной на ней репликой, произносимой в данный момент актером. Вышло удачно... Поставили несколько новелл метров по 50 каждая и демонстрировали их в кинотеатре «Ампир», что помещался на углу Петровских линий. Наше начинание не было поддержано: «Не надо делать того, что Пате не делает!» — и все заглохло.
В 1913 году я перешел в организованную двумя опытными операторами фирму «Т-во Топорков и Винклер». Одной из первых моих постановок в этой фирме была картина по пьесе И. С. Тургенева «Нахлебник».
Эта картина, как и другие, снималась на площадке в Царицыне, натура же в Архангельском — имении князей Юсуповых (владельцы были за границей). Узнав о съемках в их имении, возвратившаяся княгиня попросила показать заснятое. После просмотра всего материала она, убедившись, что это не хроника, а романтическое произведение, предложила (через своего управляющего полковника Ладо) оплатить расходы по постановке, с условием не выпускать картину на экран. Негатив передали Юсуповым. Позитив же, вопреки договору, выпустил на экран Давгелов под названием «Тайна барского дома».
Хозяева мои нашли более выгодным в коммерческом отношении рекламировать меня под именем «Вилли-Над».
Там же, у Топоркова и Винклера, в 1913 году я поставил картину «Драма в кабаре футуристов № 13» в исполнении футуристического объединения «Ослиный хвост», под художественным руководством Д. Бурлюка и с участием Гончаровой, Шершеневича, Ларионова и других, в количестве 130 человек. Вместо платы объединение взяло себе один позитив.
Сюжет картины был краток: «любовный треугольник» и в конце убийство на почве ревности. П. С. Антик показал в театре «Ампир» этот фильм как добавление к программе, как сенсацию. Зритель принял фильм хорошо. Было много смеху.
В 1914 году я поставил по сценарию Д. Цензора «Девушка из подвала» с участием Алисы Коонен. Ставя этот фильм, я особое внимание уделял игре актеров. Картина вышла удачной. Ставил я ее в Русском кинематографическом т-ве, не имевшем собственного ателье. Приходилось приспосабливаться к различным арендованным помещениям. Управление Российского кинематографического т-ва находилось в Петрограде. Съемки шли в Москве. Во главе дела стоял Функе, как потом выяснилось чиновник 3-го отделения (говорят, он получил заслуженную кару — был расстрелян).
В 1915 году я поставил у Ермольева картину из цирковой жизни «Гуттаперчевый мальчик» (по собственному сценарию, написанному по одноименной повести Д. В. Григоровича) с участием семьи цирковых артистов Красильниковых. В том же году у А. Дранкова поставил по рассказу Г. Мопассана «Франсуаза» картину «Седьмая заповедь», перенеся место действия из Франции в Россию и изменив соответственно имена действующих лиц. Так, В. Горская исполняла роль Марии Бубновой, О. Рунич — ее брата, матроса Петра, а Я. Лярская — торговку живым товаром — Клук.
Сценарий по второму рассказу Г. Мопассана — «Малютка Рокк» — был написан Мариусом Мариусовичем Петипа. Фильм вышел под названием «Зараза», причем Мариус Мариусович в главной роли создал неповторимый образ прокурора-преступника Жака Дюмона, роль его племянницы Мэри исполняла А. Николаева, а преступника Люсьена Брюно — Г. Воскресенский.
Моей мечтой было написать сценарий и поставить трехсерийный фильм из римской жизни по роману Д. Мережковского «Смерть богов» («Юлиан-богоотступник»). К постановке «Смерти богов» я начал готовиться, работая в «Руси» над картиной «Право ребенка». Я вырабатывал систему репетиций, которая помогла бы мне осуществить такую ответственную постановку с большим числом массовых сцен.
В 1916 году в ателье «Кинотворчество» я экранизировал первую часть трилогии. Роль Юлиана исполнял И. Певцов. С ним проводились предварительные репетиции, так как его задача была сложной — надо было создать образ человека той эпохи, человека, колеблющегося, двойственного, но обладающего сильной волей. Натура снималась в Крыму. Оператором был Л. Форестье. В качестве художников выступили А. Якимченко, К. Ефимов, И. Полушкин,
А. Прево, П. Щепанский. Декорации, костюмы и гримы точно воспроизводили эпоху зари христианства. Было привлечено к съемкам небывалое количество статистов. Постановка владельцам обошлась что-то около ста тысяч. Прессой картина была встречена одобрительно. Ее сравнивали с итальянскими историческими боевиками.
Постановкой фильмов в Т/Д Ханжонкова «Истерзанные Души» и «Кто виноват» с участием всех известных актеров того времени закончилась моя работа в дореволюционном кино.
К первой годовщине Октябрьской революции я поставил в Московском кинокомитете Наркомпроса РСФСР совместно с Виньяр фильм «Подполье» по сценарию, написанному писателем А. Серафимовичем. Снимал фильм А. Левицкий, одну из ролей исполнял Г. Хмара.
В 1919 году в ателье «Буревестник» (бывш. «Нептун») по заказу ВФКО я поставил к первой годовщине Красной Армии агитфильм по сценарию А. Смолдовского — «За Красное Знамя».
Там же и в том же году по заказу Московского центрального рабочего кооператива (МЦРК) поставил два фильма: «Алешина дудка» по сценарию И. Новикова и «Хромой барин» — экранизацию повести А. Н. Толстого по сценарию А. Смолдовского.
В 1918–1919 годах театром «Передвижник» я был направлен на Северо-Кавказский фронт для постановки кинокартин. Но из этой затеи ничего не вышло. Администрация не подготовила условий, нужных для съемки.
В 1923 году в «Кино-Москва» была принята предложенная мною для постановки тема о Смутном времени. Я готовился ее осуществить по эскизам Васнецова.
В 1925 году по заказу Балтийского судостроительного завода с участием его рабочих, мною был поставлен на Ленинградской фабрике Госкино приключенческий фильм «Первые ласточки» (выпущен на экран под названием «Вздувайте горны»)
В 1926–1927 годах я совместно с Б. Лавреневым написал сценарий по его повести «Рассказ о простой вещи» и поставил фильм, выпущенный на экран под названием «Леон Кутюрье».
В 1928 году с В. Перцовым написал сценарий и поставил фильм по рассказу Б. Лавренева «Седьмой спутник». Мне очень хотелось, чтобы главную роль профессора военно-юридической академии, бывшего прокурора Адамова, перешедшего в Красную Армию, а затем расстрелянного белыми, исполнил Константин Сергеевич Станиславский. К сожалению, у Константина Сергеевича болели глаза и он не смог сниматься. Все же мне удалось привлечь к выступлению в «Седьмом спутнике» крупнейших актеров МХАТ и других драматических театров — А. Панкрышева (комендант Кухтин), М. Блюменталь-Тамарину (его бывшая прислуга), В. Цоппи (фоторепортер), С. Кузнецова, М. Прудкина, И. Володко,
М. Цибульского. Фильм снимал оператор А. Левицкий, декорации художника В. Адена. Журнал АРК в отзыве о фильме «Седьмой спутник» привел слова В. И. Немировича-Данченко о том, что я, Касьянов, насаждаю в кино художественный театр.
В 1932 году я под руководством режиссера А. Разумного поставил фильм в радиоуправлении (кино на расстоянии, телецентр) как инженер радио и телевидения.
Затем два года работал над сценарием «Тайфун», который был одобрен Политуправлением Наркомата обороны и передан на студию «Межрабпомфильм». С изменением установки тематика сценария устарела, и фильм не был поставлен.
1934–1936-е годы — руководил Московским городским комитетом творческих работников (нечто вроде центрального бюро)
Скучая без творческой работы, я обратился к тов. Дукельскому с просьбой использовать меня по специальности. Через две недели в 10 часов вечера секретарь Дукельского по телефону вызвал меня к нему. Тов. Дукельский встретил меня приветливыми словами: «Не удивляйтесь, товарищ Касьянов, задержке. Ваше дело я изучил до конца, и пусть у каждого из режиссеров его личное дело будет таково же. Обещаю восстановить вас на работу в студии, а сейчас мы просим вас помочь нам разобраться в прокатной залежи и, что возможно, восстановить для выпуска на экран».
До начала войны я восстановил около десяти художественных фильмов. В 1943 году организовал субтитровую мастерскую и вел ее до 1952 года, когда состояние здоровья вынудило меня перейти на пенсию.
Касьянов В. Воспоминания // Кино и время. Бюллетень. Выпуск четвертый. М.: Искусство, 1965.