17 марта 1938 года
Здравствуй, дорогой друже Сашко!
Вот с 28 февраля и по сей день болен: грипп, потом ангина и к тому же с тенденциями на осложнение... Сижу дома. Получил и прочел твое письмо, — много думал о нас, о наших беседах, о нашей творческой работе.
Все эти дни неотступно, неотрывно перед глазами Европа, особенно Испания. Я был во всех этих районах, где сейчас решающие бои... Здесь, на Арагонском фронте, погиб и наш Матэ Залка...
... Война подползает все ближе. Она разгоралась — в Маньчжурии, в Абиссинии, в Испании, в Австрии, сейчас дымок ползет к Литве...
Немцы продвинулись сейчас вплотную к дунайским районам, окружая Чехословакию, подминая Венгрию, Румынию, расшатывая и разрушая блок Малой Антанты, отрезая французам путь к центральной и Восточной Европе, выходя вплотную к границам Югославии, Италии, устанавливая прямые сообщения Берлин - Мюнхен - Вена - Будапешт - Белград - София и т. п. (на юг — до Рима - Реджо и Бриндизи) ...
...Делай всеми силами свой фильм «Щорс». Он нужен. Тут личные моменты в сторону... Майоров может быть полезен — в дело! Я с Дзиганом зачеркнули свои «споры» и пр. Делаем «Мы, русский народ». По Гитлеру стукнем — это будет зубодробительный удар. Многое в режиссерском экземпляре улучшаю, нахожу, делаю новое, живое. Появились актеры, вещь дышит, говорит свои первые слова... На пробах видны черты армии, народа, юмор и горькая трагедия.
Присылай, Сашко, текст «Щорса»... Время печатать! Не затягивай... Сам видишь, какие дела в Европе.
Пишешь ты, что ты одинок... Нельзя, Сашко. Пойди почитай «Щорса» бойцам, арсенальцам. Пойди к людям, покажи им свое сердце, работу, и не станешь ты одинок. Я не был одинок... А в Испании по гроб жизни увидел невыразимую силу людской дружбы, солидарности. Там наши матери, сестры и жены, там братья, сыновья и отцы. А в неведомом Китае, где все еще проще, еще глубже, еще первобытнее!!
...Когда я думаю, что мои работы дали что-то миллионам людей в СССР, Европе, Азии и Америке, — я знаю, что я делаю нужное дело и я не одинок. Я всегда пересиливаю зимнюю, дождливую тоску философских раздумий, наплывов горечи (стареешь, брат, Всеволод...), смутных воспоминаний... Это старый мир скребется у порога души. К чертям его!
Я написал заново «Первую Конную». Сижу и переписываю, нещадно выкидывая целые картины, перестраивая все... Проверил спектакль по новому тексту в Ленинграде. Зритель принимает очень хорошо. Написал веселого Ворошилова, молодого, с партизанами... Одна из лучших сцен, как отзываются. Написал темную, страшную сцену: больные проститутки у солдат в 1916 году передают заразу, чтобы освободить солдат от отправки на позиции... Заново сегодня пишу окопы... Беру народную философию: о жизни, труде, войне... Работать приятно, все глубже куда-то идешь.
Начал прозу (повесть): «Операция в ночь на 12 апреля 1918 г.». Это о разгроме анархистской Черной гвардии в Москве... Тут показываю галерею типов, четырехсуточный допрос 500 анархистов, наши и их идеи, язык, типаж... Задумал обобщенно и беспощадно реалистически. План уже написал... Достал много документов, всего Бакунина, Кропоткина и пр. Главное: передать язык, мысли эпохи, столкновение социальных пластов.
Целую. Пиши.
Всеволод
20 февраля 1948 года
Дорогой мой Сашко!
Взял бы я машину, приехал бы к тебе, побродили бы по парку, поговорили бы... Но — дел по горло. 18-го был мой отчет по «Знамени» за 1947 год, а также слушали план на 1948 и отчасти на 1949 год. Все прошло хорошо. Журнал ценят.
Выступаю на военных вечерах. Пишу. Сегодня написал радиоречь для Испании. Взял тему урока 1918— 1920 годов, затем тему урока 1941–1945 годов и урока, который мы преподадим тем, кто вновь попробует двинуться на СССР.
Генерал Клей в последней статье пишет: «Империалистическая война уже началась. Она идет в Греции, Китае и пр. Ее начали коммунисты... Силы сторон: 10 000 самолетов у англо-американцев, но вопрос о том, как их поднять?..»... «На Востоке, — говорит далее Клей, — у демократических стран 7 000 самолетов, ежеминутно готовых».
Но дело не в арифметике. Большевиков в канун Октября было только 240 тысяч. Но это были люди огня, люди смелые и решительные. Сумели потрясти мир... И продолжают трясти, и еще как!
Как ты себя чувствуешь? Как здоровье? Отдохнул ли?
У меня последний период трудный, загруженный. Тяжело пережил смерть Эйзенштейна.
Постоянно занят рукописями, делами, приемом людей в ССП, вызовами и пр. и пр. В литературе все кипит...
Много читаю: американские романы, экономическую литературу, бюллетени и пр. Упорно и систематически привожу в порядок весь свой архив. Папку к папке. Перечитываю многие письма, записи... Жизнь моя развертывается заново, — но уже с каких-то философских высот.
...Безусловно одно: все подчинено невероятному накалу великой классовой борьбы... Все обнажено до нервов... Машинный капиталистический мир превращает человечество в «число», в «статистику», в опасную анонимность... Все полно лживого англосаксонского комфорта, дешевки. Культура нищает, гибнет. Люди лихорадочно что-то делают, изобретают — и все это в дикой спешке, без великих общих целей, вне плана... Уродливый нервный мир (перебрасывающий заразу и к нам)...
Мир достоин иной участи. Большие плановые работы, великие цели сообщества социалистических наций дадут человечеству облегчение его участи. Я много думаю об этом. В перспективе высоких целей и нужно думать о нашей роли, роли людей искусства. Искать свет, солнце, улыбку, ободряющее слово. Даже если нам трудно, больно и пр. Да, наступать на горло собственным настроениям, думам и пр.
Идти впереди, — ибо на нас смотрят все.
Идти, не сгибая голов. На нас смотрят.
Это очень трудная задача. Она требует невероятной выдержки, воли... Но мы можем это сделать! Мы делаем это тридцать лет. Старые большевики делают это полвека...
Человек чего-то стоит. Это безусловно.
Если бы все это (подъем, готовность, огонь души...) было с предельной силой внесено в искусство, в литературу! Камни сдвинулись бы с места. Возьми, сложи энергию хотя бы всех бойцов армии за годы войны. Есть ли отражение, адекватный напор в литературе и искусстве? А это — необходимо. Абсолютно!
Необходим новый, невиданный запас энергии...
Мне до боли понятны все критические замечания в адрес нашего искусства и литературы. Люди мастера — многого не понимают...
Нужно объяснить им перспективы, нужно вложить им «глагол», который жег бы сердца...
Кончаю.
Если будет время, желание, — напиши мне.
Приветствую тебя. Поздравляю с тридцатилетием Советской Армии и Флота.
Обнимаю.
Твой Вс. Вишневский
Вишневский Вс. Статьи, дневники, письма. М.: Советский писатель, 1961.