Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Просмотр так называемого чернового монтажа фильма «Строгий юноша» (фактически законченного фильма) приводит к выводу, что постановщик — режиссер А. Роом не только не пытался в процессе съемки преодолеть идейно-художественную порочность сценария, но еще резче подчеркнул и навязчиво выпятил его чуждую «философскую» основу и ложную систему образов. По своей идейной концепции, в трактовке образов, общим эстетическим и стилевым чертам фильма, «Строгий юноша» является образцом проникновения чуждых влияний в советское искусство.
Это находит свое выражение, прежде всего, в следующем:
1. Идейный стержень фильма — кодекс новой морали, рассуждения о равенстве и уравниловке — представляет собою смесь претенциозных сентенций (например: «щедрость, чтобы уничтожить чувство собственности») и отвлеченных прописей, к которым с явным намерением придать фильму большую «проходимость» механически добавлены высказывания тов. Сталина о большевистской ясности цели как новой черте советских людей.
2. В фильме провозглашается своеобразная разновидность буржуазной идеи технократии. Устами передовой советской молодежи, «хороших комсомольцев», авторы фильма утверждают, что представителям высшей интеллигенции будет принадлежать власть в «будущем бесклассовом обществе» (причем эта «власть гения» в фильме персонифицируется в отталкивающем образе доктора Степанова).
3. Мудрствования авторов фильма (монолог доктора Степанова, полностью одобряемый положительными героями фильма) о вечной обреченности человечества, о том, что и при коммунизме, как и при капитализме, над человеческой судьбой будут довлеть страдание и страх смерти, что только смена радости на страдания придает человеческому существованию красоту и значительность — являются перепевом идей философского пессимизма, направленных против коммунистических идеалов революционного пролетариата.
4. В системе образов фильма комсомольская молодежь изображена так, что фильм в целом звучит как пасквиль. Вложив в уста главному положительному персонажу фильма — Грише Фокину — изложенные выше идеи, А. Роом изобразил советскую молодежь, комсомольцев, как людей, лишенных воли, действенности и революционной страсти, неспособных дать отпор классовому врагу (Цитронову и цитроновщине), рабски преклоняющихся перед «гением» Степанова.
5. Один из главных персонажей фильма — доктор Степанов, который окружен исключительным ВНИМАНИЕМ советской власти (причем, и тут режиссером допущены шаржировка и опошление), ученый, которого чтит молодежь, должен восприниматься как выдающийся и типичный представитель советской научной интеллигенции. В фильме же Степанов обрисован как ограниченный и вульгарный самодур, высокомерный и чванливый, чуждый советской действительности.
6. При постановке фильма допущены грубейшие отклонения от стиля социалистического реализма. Формалистические выкрутасы, безвкусная стилизация, погоня за внешней красивостью — наложили резкий отпечаток на фильм, в частности, на такие кадры, как сцены на стадионе, сон Гриши Фокина, сцены за кулисами театра и т. д. Оператор тов. Екельчик, целиком подчинившись этой стилевой установке А. Роома, придал своей фотографии те же черты эстетства, стилизаторства, мистической бесплотности форм.
7. Ввиду всего этого «Украинфильм» постановляет:
а) Выпуск фильма «Строгий юноша» — запретить. Киностудии прекратить дальнейшую работу над фильмом.
б) По постановлению ГУКФ постановщик фильма «Строгий юноша» — А. Роом, который в свое время за недисциплинированность и трудовое разложение был уволен из Мосфильма, — снимается с режиссерской работы в кинематографии.
в) Оператору тов. Екельчику за допущенные им грубые ошибки, за непротивленчество и беспринципность — объявить выговор.
г) Признать, что директор киевской киностудии т. Нечес[1] и начальник художественно-производственного управления «Украинфильма» тов. Левит в процессе всей работы над фильмом проявили недостаток бдительности и предоставили А. Роому полную свободу в осуществлении его вредных взглядов относительно идейной и стилевой направленности фильма. При постановке фильма из-за неудовлетворительной производственной и финансовой дисциплины имели место огромные перерасходы, простои и бесхозяйственность, в результате чего стоимость фильма превышает миллион восемьсот тысяч рублей. Вопрос об ответственности тт. Нечеса и Левита поставить перед директивными органами.
д) Заместителя директора киевской киностудии по художественно-производственному отделу т. Лазурина, который непосредственно руководил постановкой «Строгого юноши» (а также несет ответственность за выпуск таких фильмов, как «Интриган» и «Прометей») — снять с руководящей работы в студии.
Директор «Украинфильма»
Ткач[2]
Постановление треста «Украинфильм» о запрещении фильма «Строгий юноша» // Кино. М., 1936. 28 июля.