Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Скорее наблюдать, чем наставлять
Эрик Ромер о фильме «Неоконченная повесть»

Фильм «Неоконченная повесть», представленный на неделе советского кино в минувшем октябре, по общему мнению, оказался лучшим в программе. Сам я однозначно предпочитаю его «Кузнечику» — картине хорошо сыгранной, хорошо поставленной, но чересчур академичной, умело драпирующей чеховскую горечь казенным оптимизмом, что лишает историю всякого смысла. Фридрих Эрмлер, многоопытный постановщик фильмов «Великий гражданин», «Она защищает Родину», «Великий перелом», на высоте и в «Неоконченной повести», где стихия разума сходится со стихией чувства. Женщина-врач влюбляется в своего пациента — инженера, разбитого параличом, но не потерявшего ни тяги к труду, ни обаятельной вспыльчивости. Поправится он, как можно догадаться, благодаря не столько экспериментальной методике лечения, сколько прекрасным глазам докторши.

Чудеса нынче в моде, даже в Советском Союзе. Но пока наше идеалистическое искусство вглядывается в механику плоти, этот фильм демонстрирует, как тело меняется под воздействием силы духа. То, что нам кажется исключительным, сверхъестественным, там воспринимается как должное. Скажем, в фильме «Повесть о настоящем человеке», который мы увидели после войны, раненый летчик заново учится ходить. Здесь ракурс другой, но идея о главенстве духа та же: социалистический реализм при всей демонстративной строгости не лишен наивности и поэтичности.

Мне такое «материалистическое» искусство нравится куда больше, чем воинствующие, менторские «Минин и Пожарский», «Павлов» и «Мичурин».

«Неоконченная повесть» — постановка не без находок. Эрмлеру не хватает чувства юмора Барнета или живописного мастерства Донского, но некоторые эпизоды его картины являются прекрасными образцами кинематографа русской школы: неумелые ухаживания коллеги-врача, семейное застолье, ночная встреча с поющими студентами. Этой теплой повседневной интонации Советам стоило бы держаться, развивать ее — хотя, по правде говоря, они от нее никогда и не отказывались. Во всяком случае, именно постановочная точность и особенно правдивость игры актеров спасают финал от нелепости. Преимущество русского актера перед другими заключается в его способности прекрасно совмещать в себе то, что привносится ремеслом, и то, что дается исключительно от природы; добиваться при воплощении совершенно не близких ему персонажей большей естественности, чем при игре себя самого, — одним словом, сочетать в принципе невообразимое: дар Жуве и талант Габена. Несколько утрированная мимика корректируется такой достоверностью выражения, что даже самый строгий и взыскательный критик вынужден сложить оружие.

Куда идет русское кино? Ни эта картина, ни фильмы, показанные в Канне, не дают нам ответа на этот вопрос. Полагаю, что изменения, происходящие в политической сфере, совсем скоро отразятся на экране. Великому народу, который приходит в себя после катастрофы войны и сталинского мракобесия, безусловно, есть что сказать. Я знаю, перед величием Эйзенштейна бессилен любой тоталитарный строй — не иссушить ему героический дух военных эпопей; но из-за него страдают кинематографисты, которым, как Эрмлеру или Барнету, дается скорее наблюдать, чем наставлять. Снятый на коричневато-сиреневую пленку «Совколор» Ленинград сохраняет родовые черты Петербурга из прошлого, набережные Невы те же, что воспел Достоевский в «Белых ночах». Юткевич собирается снимать «Идиота». Воскреснут ли призраки прошлого? Или, отринув традиции как классической литературы, так и соцреалистической догмы, в последующие годы советское кино пойдет по новому, совершенно неожиданному пути? Вот бы оно преподнесло нам такой сюрприз!

Cahiers du cinéma. 1956. N 60.
Перевод с французского Анастасии Захаревич

Эрик Ромер. Чуда даждь нам днесь... // Сеанс. 2011. № 49–50.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera