Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Озверение? Предательство? Чудо?
Мария Кувшинова о фильме «Класс коррекции»

Как объяснить лоху, что такое подделка? Наверное, никак: кто верит, что молодой талантливый автор берет диапазон от провокации до чуда, что реальность обнажена, диалоги точны, актеры органичны, а в селе Угорники мальчишки сняли на мобильный телефон Богородицу, восставшую из вод реки Быстрицы-Надвирнянской, — тот пусть верит.

Российская критическая мысль предлагает две диаметрально противоположные трактовки «Класса коррекции» (что само по себе не может не настораживать). Первая: это флагман «новой новой волны», шедевр реализма (все как в жизни!), всхлип подросткового отчаяния и «Чучело» XXI века. Вторая: это изящная постмодернистская выходка, гротеск, собственная вселенная, пылающий жираф и выход молодого талантливого провокатора на территорию Балабанова и фон Триера.

И то и другое — большой аванс.

Первая версия — народная, это кино так и будут смотреть, и про нее стоит поговорить подробнее. Вторая — более изощренная, и в связи с ней есть одно принципиальное замечание: для провокации в этой картине маловато провокатора. ‹…› В «Классе коррекции» Ивана И. Твердовского нет, мы не видим его. Наверное, потому что он все же человек и устроен сложно, а герои его схематичны и лишены полутонов: сука-уборщица, сука-завуч, тварь-одноклассница, зверь-одноклассник, «Беспалов сдох», «Я молод! Понятно вам?». ‹…› Похожим образом в нулевые в русских боевиках показывали драки, не умея их ставить и снимать: стоит сарай, раздается шум, из окна вылетает человек; не событие, а индекс. Твердовский от незнания избранного предмета, от непонимания, что такое провокация, озверение, предательство, чудо, но от желания непременно все это показывать как будто поднимает перед зрителем таблички «Провокация!», «Озверение!», «Предательство!», «Чудо!», и когда дело доходит до таблички «Автор!», он демонстрирует в телевизоре фрагмент собственного короткометражного фильма «Собачий кайф» и вкладывает в уста одной из героинь реплику: «Зачем такое снимать, как дети себя придушивают?». Так, на несколько секунд, на заднем плане кокетливый, но пугливый создатель являет себя миру.

Парадоксальным образом именно отсутствие автора, отсутствие его альтер эго и личных переживаний, не позволяет причислить «Класс коррекции» к российскому кинематографу десятых годов.

Новых кинематографистов ‹…› отличает не столько приверженность определенной эстетике («Гиперреализм!», «Дрожащая камера!»), сколько именно это: отсутствие страха перед прямым высказыванием, перед предъявлением себя миру не в виде подмигивания, а целиком — со всеми своими несовершенствами, глупостями и болью ‹…›. Бытование этого авторского высказывания на данном этапе существует в симбиозе с определенной эстетикой, во многом сложившейся под влиянием документальной школы Марины Разбежкиной. ‹…›

Именно эстетика и является причиной путаницы в интерпретациях, и именно из-за нее «Класс коррекции» многие принимают (и будут принимать) за чистую монету. Разумеется, Твердовский воспроизводит не реальность, а именно текущее общепринятое представление о кинематографическом правдоподобии, сформированное главным образом телесериалами Германики: дрожащая камера не поспевает за героями; школьный коридор, через экран пахнущий мокрой тряпкой; взрослые-упыри и дети-упырята; все умрут, а я останусь (с нажимом на «умрут»). В момент выхода «Школы» это вызывало у массового зрителя шок, четыре года спустя «вторая заварка» получает на «Кинотавре» не только приз за дебют, но и награду от прокатчиков как потенциальный коммерческий хит.
Прошло всего двадцать лет с манифеста «Догмы», пятнадцать — с триумфа дарденновской «Розетты», тринадцать — с теракта в Нью-Йорке, кадрами горящих башен утвердившего новые стандарты достоверности, и вот русские люди по обе стороны камеры перестали бояться дрожащей картинки.

Похвально, но поздновато — эстетический маятник в мировом кино уже качнулся назад, от гиперреализма к визуальной избыточности и тщательной простроенности кадра ‹…›.

Борис Хлебников как-то сказал, что сначала не принимал обвинений в чернухе, а потом догадался: чернуха — это невнятность высказывания, и в этом смысле «Класс коррекции», конечно же, чернуха в духе ранних нулевых, хоть и упакованная в эстетику ранних десятых: то ли дождик, то ли снег, то ли было, то ли нет.

Кувшинова М. Твердовский воспроизводит не реальность, а общепринятое представление о кинематографическом правдоподобии // Colta.ru. 2014. 25 сентября.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera