<…>
Ходил я по узким зигзагообразным коридорам института как в воду опущенный. Было обидно, но идти домой не хотелось. В это время ко мне подошел симпатичный, с черными умными глазами молодой человек.
Здравствуйте, — сказал он просто и тут же представился: — Меня зовут Толя. Фамилия — Эфрос. Я знаю, что вас не приняли. Но вы не расстраивайтесь. Мы хотим вас попробовать в нашу студию.
— В какую студию?
– В Ногинске есть театр. Им руководит режиссер Константин Воинов, талантливый, интересный человек. Я сам заканчиваю режиссерский факультет здесь, в ГИТИСе. И помогаю Воинову. Мы сейчас организуем студию в Москве. В дальнейшем из нашей студии должен родиться театр. Предлагаю попробоваться. Вот вам мой телефон.
И Анатолий Эфрос тут же дал мне записку с номером телефона. Не придавая никакого значения записке, я автоматически положил ее в карман, решив про себя, что ни в какую студию пробоваться не буду. Ведь у меня в запасе оставались студия Камерного театра и вспомогательный состав театра МГСПС, как раньше называли театр Моссовета. Кто-то из знакомых отца дал мне записку к артисту Оленину, который работал в театре МГСПС.
Пришел я к нему в гримуборную. Он как раз готовился к спектаклю.
– Что я вам могу сказать, начал Оленин, прочитав записку. – У нас через двадцать дней действительно начнется набор во вспомогательный состав. Попробуйте. Но скажу откровенно: шансов у вас мало. Плохо то, что вы никогда раньше не работали в театре. Но вдруг вам повезет. Будем надеяться.
К сожалению, не повезло. После первого же прослушивания во вспомогательный состав театра меня не зачислили.
До начала экзаменов в студию Камерного театра оставался месяц. И тут я вспомнил о записке Анатолия Эфроса.
«А что, — думаю, — может быть, пойти в студию? Все-таки реальное предложение...»
Позвонил Эфросу. Он тепло со мной поговорил, и мы договорились, что он представит меня Константину Наумовичу Воинову.
(Мог ли я тогда предполагать, что через десять лет получу приглашение сниматься в одном из первых фильмов Воинова, «Молодо-зелено», где буду играть одну из первых своих кино-ролей?!)
В студии Воинова я читал прозу, стихи, басню, пел, играл на гитаре и даже танцевал. Экзамен продолжался более часа. И меня приняли. Вместе со мной просматривался у Воинова и мой приятель Шура Скалыга, который в то время работал в Театре теней при Мосэстраде. Шуру зачислили кандидатом.
Воинов собрал вокруг себя немало талантливых молодых людей. Многие потом стали профессиональными интересными артистами и режиссерами: Геннадий Дудник. Валентин Зубков, Сергей Микаэлян, Георгий Юматов...
Время от времени студия давала спектакли, разъезжая по области. Главное, на чем держалась студия, — дисциплина. Первое опоздание — предупреждение, второе, независимо от того положения, которое занимал человек, — исключение из студии.
Занимаясь у Воинова, я продолжал готовиться в театральную студию при Камерном театре. Последняя надежда получить специальное театральное образование.
Во все вузы и студии Москвы, куда я только мог успеть, я держал все лето экзамены Только в училище МХАТа не рискнул подать заявление.
Мама продолжала работать на «Скорой помощи» диспетчером- Отец писал репризы, фельетоны, частушки. Я получал иждивенческую карточку. Студия Воинова не только не считалась местом работы или учебы, но даже справку о том, что я занят делом, не имела права выдать, не говоря уже об обеспечения меня продовольственной карточкой.
<…>
Никулин Ю. Почти серьезно. Хабаровск, 1994.