<...> «Родина» — это настоящее «структурное кино», не репрезентация, а чистая презентация реальности, точнее, эстетико-идеологического аппарата, формирующего эту (российскую) реальность. В фильме практически отсутствует дистанция между различными героями, фактически все они — резонеры, словно медиумы, выплевывающие прописные мудрости сценария. Причем реплики эти словно черпаются персонажами из общего источника, какого-то коллективного Оно; говорение, как инфекция, может свободно переходить с одного героя на другого без малейшего изменения речевых характеристик. Нет тут, кажется, и разницы между автором и материей, той самой Родиной, ненавистным и неистребимым пространством разнообразных мук и привязанностей, от которых так хотят освободиться все персонажи этого в высшей степени буддистского фильма.
Эта комковатая трансперсональность, конечно, во многом объясняется мощной психофармакологической составляющей сюжета «Родины». Вольно или невольно композиция фильма идентична сценарию бэд-трипа: кажется, только попустило и мир повернулся к тебе своим парадным, культурным фасадом, как опять двадцать пять — и из подкорки начинают лезть на поверхность самые гнусные образы и архетипы (даже невинное слово «творожок» тут звучит как имя какого-то лавкрафтовского монстра). Можно сколько угодно восхищаться картинкой Федора Лясса или беситься от лубочной назидательности сценария (совсем, кстати, не безоглядной: едва ли не самый возмутительный персонаж в фильме — это гуру из Бобруйска, заставляющий своих учеников мычать «ом» в унисон с пасущимися на пляже коровами), но «Родина» не плоха и не хороша: она просто такова, какой является жизнь. <...>
Корецкий В. Вход в колбасу // Colta. 13.10.2015