В 1913 году приступил к производству русских кинокартин один из своеобразных деятелей дореволюционной кинематографии Г. И. Либкин, изменивший свою фамилию по коммерческим соображениям на «Либкен».
Этот малокультурный провинциальный купец имел в Ярославле колбасную фабрику. В первые же дни cуществования русской кинематографии Либкен (как он сам после рассказывал) сообразил, что на этом новом деле можно заработать больше, чем на колбасе.
Для начала он открыл в Ярославле собственный кинотеатр, а несколько позже организовал прокатную киноконтору, обслуживавшую некоторые приволжские районы. У Либкена были своеобразные понятия о коммерческой честности. Однажды в 1911 году он явился к Ханжонкову, снабжавшему его картинами, и заявил, что дела его плохи, он не сможет заплатить за взятые в кредит картины и должен объявить себя банкротом. Этот разговор происходил в присутствии директора отделения «Патэ» Гаша, которому Либкен был тоже должен изрядную сумму. Если для богатой фирмы «Патэ» такая неприятность не имела большого значения, то для Ханжонкова, только начинавшего развивать свое дело, удар был очень чувствителен. Он стал упрекать Либкена в непорядочности. Тогда Либкен заявил, что, храня честь своего имени, он уплатит обеим фирмам 15% с общей суммы задолженности, но при условии, что его векселя будут погашены. Ханжонкову и Гашу пришлось согласиться на эту сделку. На другой же день Либкен хвастал в кинематографических кругах своей удачной «операцией». Он был далек от разорения и уехал в Ярославль, окрыленный «успехом».
Первой картиной, поставленной Либкеном в 1913 году, была «Дочь купца Башкирова» по его собственному сценарию в постановке режиссера Н. П. Ларина. Сюжет для сценария этой картины Либкен взял из судебной хроники какой-то провинциальной газеты. Вот приблизительное содержание картины.
«Дочь купца принимала по вечерам своего любовника. Неожиданно к ней пришел отец. Любовник не успел скрыться, и во избежание скандала девушка спрятала его между матрацами, а сама улеглася на кровать. Когда отец ушел из спальни дочери, оказалось, что молодой человек задохся. Потерявшая голову девушка уговорила дворника помочь ей спрятать труп. За это она обещала ему 100 рублей. Сделка состоялась, и поздней ночью общими усилиями труп был вывезен из дома и брошен в Волгу. Пропивший деньги дворник занялся шантажом и под угрозой оглашения тайны стал вымогать у купеческой дочери деньги и любовь. Перепуганная девушка решила от него избавиться. Заманив дворника в амбар с сеном и соломой, она вышла (якобы за водкой), заперла дверь на замок и подожгла амбар. Дворник сгорел живьем...»
Интересно отметить, что такая отвратительная по содержанию картина находила в провинции своего зрителя.
Форестье Л. «Великий немой» (Воспоминания кинооператора). М.: Госкиноиздат, 1945. С. 65-66.