Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
В сценах на пиратском корабле в отсутствие грозного Беналиса разбойники лодырничали: один все время спал, другой точил саблю, а остальные играли в кости. Игра шла «на крупный интерес». Проигравший подставлял голову, а выигравший лупил по ней здоровенной кувалдой. И хотя кувалда была сделана из папье-маше, удары были очень ощутимыми.
Маленький разбойник обжуливал неповоротливого Иону и все время выигрывал. И все время лупил. Бедный Иона вопил на всю Ялту: «Гром и молния! Тринадцать тысяч проклятий!»
Нам жалко было Иону, но восторгам зрителей не было предела. Но вот по сценарию наступал момент, когда и Иона, выиграв, дождался своей очереди ударить противника. Все было подготовлено: подпилены доски, чтобы маленький от удара провалился под палубу — так было задумано. Я громко попросил Иону бить не очень сильно...
От этой сцены мы ждали многого, но результат превзошел все ожидания: Иона ударил, маленький разбойник охнул, заорал благим матом и с проклятиями провалился под палубу. Оттуда доносился такой крик и даже визг, что мы, не в силах удержаться от хохота, помчались вниз...
Петя Галаджев сидел схватившись за голову и ругался: «Я его убью... я не буду сниматься... я уеду в Москву...» К нему нельзя было подступиться. Я выждал длительную паузу, потом стал его уговаривать — ведь надо было снять хотя бы еще один дубль. Но Петя вопил и ругался, потирал голову и чуть не плевался от злости.
Решено было снимать другой кадр, а к этому вернуться, когда Галаджев «отойдет». Стали снимать спящего разбойника — эпизод во время боя, когда ему в рот попадало яблоко, а он, не просыпаясь, кусал яблоко и говорил «мерси». Это тоже было нелегко сделать — яблоко скакало мимо, скатывалось, не удерживалось во рту...
Немоляев Вл. Сорок лет спустя // Жизнь в кино. Ветераны о себе и своих товарищах. М.: Искусство, 1986. Вып. 3. С. 220-221.