<...>
Главным сокровищем этого фильма стал, конечно, Евгений Миронов — Мышкин.
Мы хорошо знаем его предшественников — Яковлева и Смоктуновского. Актеров, которым подвластно все; возможно, гениальных. Мы знаем князя-страдальца и искупителя, скорбного рыцаря печального образа, юродивого, подставляющего щеку за щекой, мазохиста, бесплотного и бесполого ангела легче воздуха, прижимающего к груди узелок с манифестом: «Унижение — паче гордости».
Евгений Миронов впервые открыл в князе Мышкине стихию не воды, но солнца. Это та простая душа, которая вправе сказать: приведите ко мне детей, ибо я сам — ребенок. Без всякого Царствия Небесного. Не исключаю, что эта роль останется лучшей для него.
Телесериал — тяжелое испытание для актера. Провести персонажа по бескрайнему минному полю романа, которое простреливается нашим поверхностным знанием и сбивчивым, темным, часто ходульным, и бесноватым, и загадочным, и порой просто невозможным для произнесения словом автора, — работа саперная.
<...>
Боссарт А. В сухом остатке — Достоевский // Новая газета. 12.05.2003