(...)

Вот и выпало вам, Людмила Марковна, стать первой антисоветской актрисой советского кино. Вот за это вам и досталось — мало не кажется: «средняя актриса, удача у Рязанова случайная, что она может-то, все пляшет и поет и еще этот говор...» О, этот говор южный, неистребимый, неповторимый: що вы гврите? — а ничего, а вам, мадам, що с чего померэщилось?

Выдержать травлю и не отвергнув саму себя, содрать клеймо «второстепенности» могла только такая, как вы, Людмила Марковна, с вашим, с детства усвоенным, югом залитым в вены, умением продираться, царапаться, драться, препираться с обстоятельствами — так, что ссорой наслаждается вся округа. Так добрались вы до «Старых стен», до «Пяти вечеров», до «Двадцати дней без войны», до «Вокзала для двоих», до «Любимой женщины механика Гаврилова».

Ах, давно это было. Звезда доказывала, что она — Актриса. Замечательно, что союзниками «девушки с гитарой» стали режиссеры первой величины. Но не они «вытягивали» Гурченко на вершины, не они ее «играли», как поступают иногда с красавицами ради того, чтобы кадр украсило изумительное событие в пространстве. Людмиле Марковне было, что предложить, ее редкая органика мудра и многоопытна, ее ртутная внутренняя подвижность жестко организованна, у нее абсолютный слух и на
диво гибкая, отлично тренированная система актерских приспособлений — она безошибочно, без пропусков и упрощений способна исполнить самую сложную мелодию смены психологических состояний. Она знает жизнь как она есть, до донышка, до всех оттенков вкуса ее плоти, со всеми ароматами ее духа. И со всем этим победила. В том числе и потому, что умела себя обуздать, потому, что, вечно готовая пройтись колесом, когда нужно было, шла через фильм по назначенной тропе смысла и послания своей роли, не оступаясь в пустоту самоценных и бесцельных актерских фейерверков.

Это теперь, драгоценная Людмила Марковна, вы творите, что хотите, с уникальными в нашем кино блеском, свободой, эксцентричностью — порой на грани фола, но в девяносто девяти случаях из ста — в домене искусства, поскольку, кроме яркости, темперамента, шарма, выдан вам был природой уникальный сверкающий и утонченный артистизм.

Вас называют русской Марлен Дитрих, сравнивают и с Диной Дурбин, и Жанной Моро. Оно, конечно, красиво, но не очень по делу — тесновато. Не помещаются в эти сравнения ни харьковское детство, ни жизнь семьи ушедшего на фронт красноармейца в оккупированном городе, ни взятие Москвы провинциалкой, у которой во ВГИКе никак не получалось буквально со всем, кроме специальности, ни фельетон в «Комсомолке» об «увлекшейся легкими заработками Людмиле Гурченко», ни слов тогдашнего министра культуры: «Имени такого не будет. С лица земли сотрем», ни последовавшего за этим отлучения от серьезной работы, ни нищеты, неустройства, предательств. Список можно продолжать, а можно и не продолжать. Известно, как учат в наших местах родину любить. Известно также, что если «обученную» все-таки не сумели поставить в строй, в унылый общий ряд, она обретает опыт и внутреннюю силу, из ряда вон выходящие. Над вашей огранкой, Людмила Марковна, много потрудились почва и судьба. Получилась драгоценность особая. Несравненная. Русский самоцвет. Корнями вытянувший блеск и краски из глубины сухой, твердой, серой породы.

(...)
 

Басина Наталья. Аплодисменты! // Экран и сцена. – 2005. – Нояб («35-36) с. 16 (Творческий портрет Л. Гурченко)