(Алексей Учитель беседует с Сергеем Николаевичем для издания Snob, 2017 год)
<...>
Мы встречались с Алексеем Учителем как раз в тот день, когда пришло тревожное известие из Петербурга о попытке поджога здания, где он арендует помещение для своей студии «Рок». Злоумышленников так и не нашли. И, похоже, не очень искали. Сам Алексей выглядел подавленным и даже как будто растерянным. К тому же так совпало, что это был как раз его день рождения. Впрочем, на фоне всех бедствий, которые обрушились на «Матильду», ему было явно не до празднований и бодрых тостов. Пытаясь отвлечь его от тяжелых мыслей, я заговорил о его давнем увлечении балетом. Ведь неслучайно его первым игровым фильмом была «Мания Жизели» о младшей современнице Кшесинской, прекрасной и безумной балерине Ольге Спесивцевой.
Так почему балет? С чего все началось?
Никогда об этом не задумывался. Но сейчас вспоминаю, как однажды мы с мамой летели в Крым, и нашей соседкой по самолету оказалась тогдашний директор Вагановского балетного училища. Мама с ней разговорилась, а та вдруг попросила меня встать в третью позицию и продемонстрировать свои данные прямо в салоне самолета... И тогда прозвучали слова, которые мне хорошо запомнились: «Отдавайте его к нам». Мне было лет десять, и я не очень понимал, о чем идет речь. Но когда мы вернулись с курорта, папа яростно воспротивился моим балетным перспективам. Так что ничего из этого не вышло. Хотя не исключено, что какие-то импульсы из раннего детства вдруг настигли меня в поздние годы, воплотившись уже в художественном кино. Кстати, в моей жизни был еще документальный фильм о прекрасной балерине Ирине Колпаковой. Это одна из моих любимых картин, на которой я работал оператором, а режиссером был мой отец Ефим Учитель, но он многое мне доверял. А у меня было огромное желание снять Колпакову за кулисами сразу после спектакля. Я видел, как она выходила вся потная, возбужденная, но все равно прекрасная. Несколько раз я порывался это сделать, но натыкался на ее жесткое сопротивление. Ты хочешь, чтобы я выглядела уродиной? Нет и нет. Тогда я решил ее снимать скрытой камерой. Как приме, ей полагалась большая гримерка с огромным шкафом. Я спрятался туда с ассистентом. Хотя в те времена камеры были очень громоздкие, все-таки мы там кое-как поместились. Но для верности пришлось повесить дополнительную лампочку над зеркалом, чтобы был еще какой-то свет. И вот входит Ирина, садится у зеркала. Я вижу ее опущенные плечи, склоненную голову, отрешенное лицо. Все великолепно. Почти сняли, можно выползать из нашей засады. И вдруг эта чертова лампочка ба-бах! С диким треском лопается, и на Иру летят осколки. Мы от испуга прекратили снимать. Был жуткий скандал. Хотя, слава Богу, ее не поранило. Меня с позором изгнали. Но отец уговорил Ирину посмотреть отснятые кадры. И она даже всплакнула, как ей все понравилось. Я был прощен. Так что с балетом у меня много всего связано. И когда я смотрю балетное действие, меня это невероятно захватывает.
Но про балет вы на этот раз снимать не захотели. Почему?
Однажды я прошел этот путь, когда снимал фильм об Ольге Спесивцевой. И ходить по второму кругу мне не захотелось. У нас было двенадцать заявок от разных сценаристов, была попытка заказать сценарий американскому автору, но ничем это не кончилось. Мне в этом сюжете была гораздо интереснее фигура наследника. Кроме того, я уже подступался к теме последнего русского царя. Несколько лет назад вместе со сценаристом Соболевым мы написали сценарную заявку под названием «Дно» — об отречении императора и тех трех днях, которые ему пришлось провести на станции с таким символическим названием. Три дня, которые изменили всю историю России. Но наша история тогда так и осталась на бумаге. Более того, мне всегда казалось, что фигуру Николая II воспринимают у нас очень заниженно: слабый царь, погубил себя, династию, страну. Я прочитал о нем очень многое и понял, что, да, он был довольно мягкий человек, который не умел стучать кулаком и сильно повышать голос. Но за годы его правления Россия в первый и последний раз в своей истории стала действительно процветающей страной. У меня огромный интерес к личности этого человека. Так что Матильда Кшесинская, а точнее, история с ней была не более чем поводом рассказать о Николае, каким я его вижу.
<...>
Знаю, что отношения с исполнительницей роли Матильды у вас складывались непросто. В чем, как вам кажется, заключалась главная сложность?
Съемки уже начались, а главной героини все не было. Имелась одна претендентка про запас, но я продолжал ждать и надеяться, что в последний момент кто-нибудь да объявится. Мы пробовали актрис из разных стран: из Голландии, Англии, всех наших... И все-таки победила полька Михалина Ольшанска. Что-то в ней такое было, что вопросы отпали сами собой. Важнее всего для меня было ее взаимодействие с Ларсом Айдингером, то, что называется «химией» между двумя артистами. Экран это выдает сразу: или химия есть, или ее нет. Буквально с первой же сцены в Успенском соборе, где Михалина проходила пробы, она так бесстрашно захватила лидерство в их дуэте, что опытный и прекрасный Ларс даже опешил. Вообще, характер у Михалины сложный. Например, однажды она пришла на съемочную площадку с температурой тридцать девять. Мы ей говорим: давай все отменим, вызовем врача. Нет, ничего не надо, буду сниматься. Упросить ее не было никакой возможности. Упорство какое-то нечеловеческое. А закончилось все более чем печально. С тяжелейшим осложнением она потом два месяца провела в больнице, из-за чего мы вылетели из съемочного графика.
В прессе было много размышлений о том, что в фильме реальные факты, а что фантазия сценариста и режиссера. Что было, а что только могло быть. В частности, история любовного соперничества между наследником и офицером Воронцовым, которого играет Данила Козловский. Это ведь чистый вымысел?
Мой принцип — основные события должны быть соблюдены, но при этом остается простор для фантазий и творческого осмысления фактов. Например, герой Козловского имеет вполне конкретного прототипа — англичанина, который был безумно влюблен в Матильду. У него была невеста, дружившая с сестрой балерины. После знакомства с Матильдой он бросил невесту, а та с горя повесилась. Это все исторические факты. И он три года ходил за Кшесинской по пятам, просил ее руки, хотел жениться. Так что ситуация соперничества из-за Матильды была. Но любой художник вправе предлагать свою версию. Главное — не лгать в основном. Мы придумывали, но в рамках исторических фактов, не сильно от них уклоняясь.
В чем смысл главных претензий к фильму? Вы пытались их понять, осмыслить?
Пытался и пытаюсь до сих пор. Логика очевидна: раз святой, нельзя трогать. Но меня изумляет избирательность подхода. Вот выходит на экраны фильм «Викинг», где святой насилует, убивает, причем в большом количестве, и это не вызывает никакого протеста у верующих. Почему столько возмущения вызвал наш фильм еще до появления? Ни один из тех, кто предъявляет мне претензии, не смог ответить на этот вопрос. Все мы прекрасно знаем, что именно трагическая смерть Николая и его семьи сделала их мучениками. Но это не означает, что вся жизнь последнего русского царя была жизнью святого. Мы консультировались, привлекали историков, специалистов по церковным законам. Вся его жизнь открыта для версий и толкований. Те, кто требует закрыть фильм, могут просто на него не идти. Смотреть его никто не неволит. Но я искренне считаю, что, показав Николая человеком живым, страдающим, сомневающимся, с эмоциями, понятными любому, мы сделаем его ближе. Его будут понимать, ему станут больше сострадать. Фильм наш не оскверняет память о последнем русском императоре, наоборот, мы хотим, чтобы о его жизни больше знали даже люди, равнодушные к истории. Я помню, когда вышел мой фильм «Дневник его жены», мне говорили: зачем ты рассказал о драме Бунина, о его поздней любви к Галине Кузнецовой? Не надо было копаться в грязном белье, и все прочее. Конечно, нельзя это показывать пошло, однозначно. Но сегодня я убежден, что после всех скандалов, эксцессов и наветов, сопровождающих появление «Матильды», наш фильм должен выйти на большой экран. А там пусть решает зритель.
Николаевич С. Пусть решает зритель // Snob. 27.09.2017