— Как у вас возникла идея фестиваля уважаемого композитора в необычном мультимедийном формате?
— Сегодня нельзя заниматься только своей узкой историей, если ты действительно хочешь выразить время. Ты должен быть услышан в разных областях искусства. Эксперты говорят сейчас о междисциплинарности, о том, что возникает новое глобальное пространство для творчества, и Мартынов, как никто другой, выражает широтой своих интересов, эрудицией, практикой тезис о глобальном смешении жанров и языков. Начнем с того, что он многие годы преподавал в духовной семинарии, изучал древнерусскую музыку — крюковую нотацию, и вместе с тем писал для Кронос-квартета, который принципиально играет только «завтрашних» композиторов.
Он, с одной стороны, автор музыки к огромному количеству спектаклей Васильева и Любимова, с другой стороны, в «Практике» почти в каждом втором спектакле звучит его музыка. Я веду этот диалог много лет и вижу, какое впечатление Мартынов производит на Олега Кулика, с которым в рамках фестиваля состоялась дискуссия, на других выдающихся людей самых разных профессий — философов, издателей, которых в театр не заманишь. А здесь есть моментальная, живая реакция, и это сближает полюса. Я хотел сделать фестиваль, в котором и художественные, и философские идеи Мартынова будут предназначаться не узкому кругу музыковедов, а более широкой публике
— Вы ориентировались на широкую публику или все-таки на поклонников и знатоков творчества Мартынова?
— Я хотел сделать фестиваль, в котором и художественные, и философские идеи Мартынова будут предназначаться не узкому кругу музыковедов, а более широкой публике, которая не очень привечает академическую музыку. Современную академическую музыку слушают и исполняют сейчас мало, это всегда какое-то гетто. Многие композиторы-мастера искусственно загоняют себя в это гетто, выставляя непомерно высокий зрительский ценз. У людей, которые работают в офисах и живут в мегаполисе и которые не являются членами творческих союзов, нет возможности эту музыку понять, поэтому они остаются несправедливо отрезанными от нее. Эдуард Бояков — арт-директор «Политеатра», идеолог и учредитель театральных конкурсов «Золотая маска» и «Новая драма», продюсер, постановщик и участник более 20 спектаклей в таких театрах, как МХТ им. Чехова, Мариинский театр, Большой театр, Центр им. Мейерхольда, Метрополитен-опера, Линкольн-центр, Лондонская филармония. Учредитель кинокомпании Praktika Pictures. С 2002 по 2004 год — генеральный директор Пасхального фестиваля.
— Вы взяли на себя роль медиума?
— Конечно. С другой стороны, я хотел сказать, что есть люди, которые формируют современную культуру и тоже являются хорошими музыкантами. Вот, например, композитор и диджей Escapo, который играл на одном из спектаклей фестиваля и который написал оперу «Копы в огне» — современный, рэперский, электронный музыкант. Его произведения потрясающе интересны. Ян Калберзин и Дмитрий Гарин, которые делали видеоряд сегодняшнего перформанса с ансамблем Пекарского, тоже очень серьезно включены в клубную культуру. В электронике много механики, совсем неживой, ленивой и надуманной, но есть настоящие музыканты, которые очень хорошо слышат и чувствуют материал, могут создать новое музыкальное пространство, что-то нам объяснить. Мартынов очень легко находит с ними общий язык, они с Мартыновым также. А мне остается только организовывать их встречи.
— Каково режиссировать современную музыку?
— Я не первый раз работаю с Яном Калберзиным, постоянно сотрудничаю с Марком Пекарским, не говоря уж о Мартынове. Это содружество, где все друг друга слышат и в котором работается очень комфортно, легко. Иногда Пекарский меня понимает значительно быстрее, чем я могу выразить мысль. Это мое признание в любви, благодарности, уважении к этим людям. Тут трудно говорить о работе, это скорее постоянный обмен.
— Чего ждать зрителю от вашего дальнейшего сотрудничества с Владимиром Мартыновым?
— Мы с Владимиром Ивановичем в постоянном диалоге. Совместная работа в общем-то продолжается, порой нужно что-то камерное, а временами монументальное, как опера Vita Nova, премьера которой состоялась в Лондоне с оркестром под управлением Владимира Юровского. Мне просто интересно находиться с Мартыновым рядом. Я считаю его своим учителем, восхищаюсь им и его идеями. Мартынов — это мостик между прошлым и будущим
— Не хотелось бы вывести Мартынова на международный уровень? Создать образ культового музыканта, как, например, у электроакустика Кита Роу?
— Статус «культовый», думаю, последним получил Филип Гласс. Сегодняшнее время переходное, где недоосознаются те форматы, которые могут вот-вот появиться. Цифровой формат многое изменил, и рынок изменился — мы все ненавидим mp3, но не слушать его не можем. Со всем этим еще предстоит разобраться. Мартынов сам себя часто сравнивает с римским философом Боэцием, который свою миссию как раз видел в просвещении варваров, захвативших Рим. Его миссия — подготовительная, новые «культовые» должны появиться уже в новом времени.
Одной ногой Мартынов стоит в старом, академическом мире, существовавшем в условиях суперноменклатурной системы со всеми благами и заботой о композиторе, с другой стороны — он раньше других выбрал свой путь, и чтобы вырваться из системы, стал встречаться и работать с самыми разными музыкантами и постоянно общаться с молодежью, интересуясь передовыми идеями. Мартынов — это мостик между прошлым и будущим. — Премьера перформанса «Распорядок» состоялась в Перми в 2010 году.
Что нового в московской постановке?
— Тогда был другой состав и немного другое решение, так что полноценной премьерой можно считать только московскую: люди изменились, зал изменился, настроения другие. Вообще пространство тоже одна из важнейших идей Мартынова о разрушении «стены» между зрительным залом и художником. Сегодня нужна другая конвенция о взаимодействии смотрящего и демонстрирующего. А в современном композиторском подходе Мартынова к пространству есть и сакральное, и архаическое, и передовое, как у любого диджея в ночном клубе.