Здесь я должен сказать о человеке, много сделавшем для нас и для всей нашей мультипликации в целом. Это Наталья Ильинична Сац, руководившая в то время Московским театром для детей. Она первая поняла, что мультипликация—необычайно интересный по своим возможностям вид искусства и может быть, как и в кино, с успехом применена в театре.
Она первая среди режиссеров, даже раньше, чем Эрвин Пискатор, сделала удачную попытку ввести мультипликацию в спектакль («Негритенок и обезьяна»). Мультипликацию для спектакля делали Ольга и Николай Ходатаевы и сестры Брумберг По ходу спектакля действие со сцены переносилось на верхний экран — там продолжались забавные приключения негритенка и обезьяны, а когда фильм кончался, действие вновь продолжалось на сцене.
Мультипликация необычайно расширяла пространственную и временную сферы спектакля, она как бы раздвигала узкие рамки театральной сцены.
Успех спектакля был настолько велик, что он долгие годы не сходил (да и сейчас возобновлен) со сцены Московского детского театра.
Но еще интереснее, на мой взгляд, была применена мультипликация в другом спектакле этого театра, «Про Дзюбу», также созданная коллективом Николая Петровича Ходатаева.
Мальчик Дзюба, которому не нравилось каждый день совершать одно и то же — вставать, одеваться, умываться, ходить в школу и т. д.,—хотел бы все делать... наоборот. Он был великий фантазер, этот мальчишка, и в своих фантазиях любил поступать вопреки другим. Его причудливые фантазии чудесно воплотились в мультипликации. Причем мультипликация проецировалась прямо на декорацию сцены, а так как сценическая площадка была, естественно, чем-то заполнена, то изображение необычно преломлялось, дробилось на части и под музыку, специально написанную к спектаклю композитором Л. Половинкиным, появлялись беспредметные видения Дзюбы, которые ритмично кружились в танце, странно трансформировались— выполняли примерно то же действие, какое мы позднее увидели в фантастических фильмах канадского режиссера Нормана Мак-Дарена.
Мультипликационная феерия выглядела в театре вполне органично: она изображала фантазию мальчика, его мечты. Мы видели лежащего на кровати Дзюбу — он, фантазируя, говорил, а вокруг совершались фантастические мультипликационные события. На сцене вдруг возникал город «Обратик», где все шло в обратную сторону. А в «Перепутике» все перепутывалось: головы, туловища, ноги животных и птиц были перемешаны самым фантастическим образом.
Здесь мультипликаторов поразило, что еще до изобретения звукового кинематографа огромную эмоциональную роль сыграла музыка и синхронность движения мультипликата с музыкой. Это было откровением.
Дальше в спектакле появлялся рисованный город «Наоборотик» —совсем как мечтал Дзюба, все там было шиворот-навыворот: дома стояли вниз трубами, деревья росли корнями вверх, вода не вытекала, а втекала в высокий фонтан из бассейна, люди ходили вниз головой... В этом было много невероятного и чудесного. Мальчик ходил среди улиц города «Наоборотик», пересекая линии
проекции, и ему становилось немного не по себе в вывернутом наизнанку мире. Зрелище, напоминавшее волшебную сказку, встречалось громом аплодисментов. Музыка Л. Половинкина, который дирижировал оркестром и точно знал темп и ритм действия, органично сливалась с мультипликацией и игрой актеров на сцене.
Это было, по существу, первое синхронное слияние музыки и мультипликации, хотя еще и не в кино, а в театре. Мы впервые осознали, какие замечательные возможности и перспективы открывает синтез музыки и изображения. И можно только поблагодарить Наталью Сац за два таких восхитительных спектакля.
В конце 30-х годов, уже перед войной, я хотел поставить «Про Дзюбу» в мультипликации. Наталья Сац дала мне сценарий. Он был слишком велик для мультфильма, и мне никак не удавалось его сократить без художественных потерь. Фильм так и не был снят.
«Похождения Мюнхгаузена» имели, пожалуй, больший успех, чем «Сенька-африканец», хотя в основу обоих фильмов были положены приключенческие мотивы. Спрашивается, почему? Секрет, думаю, прост. Сценарий «Мюнхгаузена» выгодно отличался драматургической цельностью, компактностью, динамизмом. Все приключения были прочно связаны друг с другом, были насыщены забавными трюками, смешными находками. А кроме того, в «Мюнхгаузене» уже появилось более интересное, выразительное движение рисованных персонажей. Наш опыт художников-мультипликаторов непрерывно обогащался, к тому же мы учли промахи и ошибки «Сеньки-африканца» и постарались избежать их в новой работе. «Мюнхгаузен» тоже не лишен недостатков, но их стало уже гораздо меньше.
И. Иванов-Вано. Кадр за кадром. Москва. Искусство. 1980. С. 45-47