(...)
Как все искусства, которые по своей природе принуждены создавать свои образы в условных, ирреальных формах, даже тогда, когда в их задачу входит передача действительности, мультипликация не всегда имеет возможность дать представление о той или другой эмоции, непосредственно передать ее. Передача эмоций в мультипликации очень условна. Эмоции в мультипликации передаются через цепь ассоциативных толчков, через мир символов.
<...>
Конечно, мультипликационный герой не должен оставаться только знаком, иероглифом, условно несущим в себе некую психическую жизнь, но лишенным ее абсолютно. Конечно, мы можем и должны его «заставить» переживать, но при этом все же не надо забывать те трудности, которые стоят на этом пути, ту ограниченность техники и формальных средств, с которой мы не можем не считаться. <...>
В средствах искусства много примеров, которые, не изображая непосредственно самих переживаний, могут создавать ряд иллюзий, достаточных для того, чтобы вызвать у зрителя то или другое переживание.
Силуэт сидящего в согнутой позе человека, несмотря на то, что выражение его лица не видно, может произвести то или другое впечатление в зависимости от подготовки, которую получит зритель, прежде чем его увидит. Если весь ход действия так построен, что с появлением данного кадра зритель уже ждет выражения отчаяния, он, не замечая этого, вложит в эту фигуру больше отчаяния, чем в ней непосредственно изображено. Прием ассоциативных толчков, который так широко используется, играет значительную роль при передаче зрителю того или другого ощущения. Таким образом, при достаточном такте художника, хорошо знающего возможности средств мультипликационной выразительности, можно, искусно сочетая игру мультгероев, язык символов, ассоциации и т. п., добиться известной впечатляемости и вызвать у зрителя необходимые образные представления. <...>
Юмор сказки построен на допущении преувеличения, но не в сторону карикатуры, как в шарже, а в сторону иносказания, символа. Поэтому символический язык сказочного юмора вместе с фантастикой являются особенно заманчивыми дли мультипликации <...>
Почему-то считалось, что мультипликация это такое искусство, которое своей спецификой оправдает всякую глупость. И вот писались сценарии, где смешное предлагалось по рецепту — чем глупее, тем смешнее. Набор таких глупостей и пошлостей долго был типичным явлением для мультипликационных сценариев, поразительно напоминавших друг друга.
Эксцентризм, построенный на трюке, на приеме, который я называю обнаженной фантастикой, превращался в таких сценариях в утомительный, однообразный комок нелепостей без всякого смысла и комедийного содержания. В этом повинны были и сами художники, которые, исходя из тех же установок на трюк как основу мультипликации, считали всякие вытягивания, выкручивания, превращения и прочее непременными признаками художественной формы мультипликации. <...>
Трюк ради трюка, занимательность ради занимательности особенно неприятно выпирают там, где картина имеет четкую идейную целеустремленность. <...>
Для того чтобы получить ощущение необычности явления, которое выходит из ряда наших обыкновенных представлений о действительности, необходимо дать явлению убедительность вполне реального существования, <...>
Всякое искусство ценно той условностью, которая вытекает из его средств и техники. В пределах этой условности можно быть реалистом. Можно не копировать действительность и все же уметь ее вскрывать, создавая в пределах своих возможностей те жизненные и созвучные современности образы, которые дают прао быть искусством реалистическим. Поэтому на создание комбинированных картин не должно смотреть как на сужение средств реалистической передачи действительности, а наоборот - как на еще большее расширение их.
Н. Ходатаев. Искусство мультипликации. Мудрость Вымысла. Мастера мультипликации о себе и о своем искусстве. М., 1983. С. 187-190