<...> Среди них — такое большое дарование, такое крупное явление в истории грузинского драматического искусства, как Верико Анджапаридзе. В первом же cвоем ответственном выступлении в пьесе «Религия» Брие, в постановке Джабадари, она всех пленила.

Мое с нею близкое знакомство состоялось весною 1922 года, когда Верико, уже тогда пользовавшаяся успехом и заслужившая общее признание, готовила роль Саломеи в одноименной пьесе О. Уайльда. Она пришла ко мне и мило и просто сказала, что ей трудно приходится в смысле дыхания и голоса в огромных, темпераментных монологах Саломеи. Зная, что я довольно успешно работаю над дыханием и голосом с многочисленными своими учениками, она просила меня о товарищеской помощи. Я с готовностью предложила ей свои услуги, показала ряд упражнений, а потом выверила ей дыхание и голос на ее монологах Саломеи.

Ограниченная рамками данной книги, я не могу достаточно детально говорить о творческом и человеческом облике народной артистки СССР В. И. Анджапаридзе, к тому же это дело специалиста — историка грузинского театра. Мне только хочется рассказать о ее, хотя и очень недолгой, работе в русском театре в Москве, о которой я много слышала от очевидца — артиста Димитрия Степановича Злобина, работавшего в то время у Охлопкова.

Вот что он мне рассказал.

1933 год, Москва. Реалистический театр под руководством Н. П. Охлопкова. К началу сезона приехала приглашенная в труппу новая артистка Вера Ивлиановна Анджапаридзе. На сбор труппы она пришла элегантно и просто одетая — в строгом английском костюме. Мягкая улыбка, приветливость и простота сразу же расположили к ней весь актерский коллектив. Приход В. Анджапаридзе в театр совпал с началом‚ работы над инсценировкой романа М. Горького «Мать». Актеров очень интересовал вопрос, как сумеет постановщик использовать на таком специфически русском бытовом драматургическом материале артистку с нерусской внешностью, с некоторой как бы восточной негой в движениях, слегка гортанным голосом и не совсем русской музыкой речи. Актерам вообще свойственно несколько повышенное любопытство в вопросе распределения ролей, а в день, когда должны были вывесить перечень участников спектакля «Мать», толкам не было конца. Будет ли занята Верико Анджапаридзе, и кого она будет играть? Толпившиеся у доски актеры прочли:

«Софья Петровна — Анджапаридзе».

Как же сыграет она, эта грузинская артистка русскую революционерку да еще в русском театре? По правде говоря, в период застольной работы, несмотря на прекрасную читку Анджапаридзе своей роли, нерусская музыка ее речи все же чувствовалась.

Но вот мы перешли на планировку. Охлопков никого, кроме ее партнеров, не пускал на репетиции во время работы над сценами, в которых репетировала В. Анджапаридзе. Партнеры ее говорили, что работа идет интересно. На первый прогон собралась вся труппа, и все с особым интересом ждали сцен с участием Верико.

Когда она, с цветами в руках, озаренная яркими лучами солнца и сама вся излучающая радость и сияние, появилась и прошла перед нами через всю сценическую площадку, — это было так захватывающе прекрасно, что вся труппа разразилась бурными аплодисментами. В диалогах, которые она вела, все было так глубоко правдиво, так «в образе», что никому даже в голову не приходило прислушиваться, русская или не русская музыка ее речи, потому что эта речь, проникнутая глубоким чувством, целиком захватила и покорила всех.

Но вот второй проход Софьи — после смерти Егора Ивановича. Она шла, как воплощение горя, сдерживая готовый вырваться крик, зажимая рот платком. Вся фигура ее выражала то состояние, когда хочется выть, биться в отчаянии — и надо молчать. Это было так потрясающе сделано, что вся труппа с громким криком «браво, Верико!» снова неистово зааплодировала. Недаром москвичи прозвали тогда Верико «грузинской Комиссаржевской»!

Для подлинного, большого таланта нет узко национальной специфики. Чтоб убедиться в этом, надо видеть Верико Анджапаридзе в ее лучших ролях грузинского, русского и иностранного репертуара. Дочь своего народа, в многочисленных ролях грузинской драматургии грузинка в каждом слове, в каждом своем движении — она может перевоплощаться так полно и ярко, что в «Маргарите Готье» мы видим именно француженку пятидесятых годов прошлого века, а в «Бесприданнице» Островского — русскую девушку Ларису Огудалову. И как хороша эта русская девушка!

В сезоне 1958-59 года в театре им. Грибоедова народная артистка СССР В. И. Анджапаридзе играла на русском языке в пьесе Касона «Деревья умирают стоя». Роль Эухении Бальбоа была ею до этого многократно играна по-грузински в театре им. Марджанишвили, но она дала себе труд переучить ее по-русски. И какой чудесный, многогранный образ она создала! Ее «Бабушка» — женщина глубоких чувств, сильных переживаний, Особенно впечатляет полная драматизма сцена с настоящим внуком — Маурисио. Как мощно звучит в ее устах грозное слово «Вон!», сколько горечи в полном презрения возгласе «Трус!». И вдруг тяжелый стон после его ухода, и она вся никнет, почти падает, сгибаясь под гнетом отчаяния и безнадежности. Необыкновенно скульптурна вся ее фигура в финале — это олицетворение безысходного горя, которое не хотят выказать... Она стоит, она жива, но всем ясно, что душа ее умерла, а значит, и ей самой осталось недолго. Но умирает она гордо — «умирает стоя».

Сатина Е.А.  Воспоминания. Тбилиси, 1965. С. 99-103.