Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
2025
Таймлайн
19122025
0 материалов
Поделиться
«Я понимаю, почему я раздражаю»
О власти и интеллигенции

Фильм Авдотьи Смирновой «Два дня» дает повод для разговора о ситуации, которую он, скажем так, проблематизирует. Я хотела бы задать вопросы, которые накопились у либеральной интеллигенции к вам. Они могут быть связаны с кино, могут быть не связаны.

Давайте.

Самое первое: насколько вам близок ваш персонаж из картины — высокопоставленный чиновник из министерства? Насколько вы его понимаете?

Это тот редкий случай, когда у нас был репетиционный период. Мы не разбирали текст и не разбирали сцены. Мы играли, разговаривали о биографии героя. Я рассказывал о себе. Дуня выступала в большей степени как психоаналитик, чем как режиссер (что на самом деле очень близко). Так вот, один из тестов (мной любимых, и я был приятно удивлен, что Дуня тоже им пользуется)... Знаете, когда в начале разговора ты определяешь, какое дерево ты, какой цвет ты и какой камень ты. Какой цветок ты, какая музыка ты, машина — ты и какая ты тишина. И какое ты животное, и какое ты птица, и так далее и так далее. Там большой перечень. Потом, через два часа разговоров, ты спрашиваешь: «Какой Дроздов?» — главный герой картины «Два дня». По этому же списку. Я много играл людей, похожих на меня — «Федор Бондарчук в предлагаемых обстоятельствах». Честно говоря, это поднадоело. Ответы на вопросы сильно разнились, и мне было интересно сыграть не себя. Другой вопрос: знаю ли я таких людей, как Дроздов? Конечно, знаю, прекрасно. Общаюсь ли я с ними? Да, общаюсь. Каждодневно общаюсь. Много ли таких? Нет, немного. Много похожего на эпизоды этой картины? Да. Одеваются они так? Одеваются, а многие не одеваются, дешевые часы Timеx носят — тренд современного, демократически настроенного чиновника. Другое дело, что там есть много от меня. В этом отчасти и смысл для режиссера, когда он выбирает актера, подходящего на этот образ. Во всяком случае, когда сценарий попал мне в руки, на первой странице было написано: «Уважаемые господа продюсеры, если вам интересно мнение автора, то я писала Марью Ильиничну на Ксению Раппопорт, а Дроздова на Федора Бондарчука» (потому что Дуня не собиралась снимать эту картину, предполагалось, что режиссером будет [Сергей] Урсуляк). Вот, наверное, весь ответ.

Спасибо. Хочется зацепиться за какие-то фразы из фильма. Например, ваш герой говорит, что «эту страну нужно взорвать». Насколько вам близка его позиция?

Она близка каждому. Это крик души. Иногда мне хочется все это взорвать к чертовой матери. Что «это»? Да страну эту. Без нее на земле было бы гораздо лучше. Представьте себе, я эту фразу говорю с периодичностью. В связи с тем, чем я сейчас занимаюсь, если говорить не о профессии режиссера и актера, а о больших моих проектах, я об этом вспоминаю частенько, если не каждый день. Ну вот. Так что это все ко мне.

Это такой крик души управленца или это что-то общенациональное?

Вы знаете, больше всего мне не хотелось бы разбираться в тонком душевном устройстве федерального чиновника.

Однако фильм во многом именно об этом.

Нет, фильм не об этом. Фильм о вечном вопросе, извечном нашем интеллигентском вопросе: возможен ли разговор, взаимоотношения между власть имущими — чиновниками — и интеллигенцией. Для интеллигенции общаться, даже просто сидеть за одним столом с властью — это пошлятина, это противоречит вообще самому пониманию интеллигенции. Тогда ты не будешь являться (я уже не говорю про либерально настроенную интеллигенцию) — интеллигентом... Это просто недопустимо. Эти два мира, они, как ртуть с мазутом, не могу соединиться. В России. В сегодняшних предлагаемых обстоятельствах. Более того, у нас те, кто общается или работает с властью, я уже не говорю о тех, кто входит в какие-то там партии — они не должны носить священное для всех звание культурной прослойки, а уж тем более интеллигенции.

Вы сталкивались когда-нибудь с неприязнью со стороны интеллигенции?

Да, конечно, сталкивался.

Вы видите по глазам, по лицам людей, что они думают о вас не то же, что о своих друзьях, да?

Да. Я часто вижу людей, режиссеров (я рад, что так происходит), у которых меняется отношение ко мне, когда мы вместе работаем, они говорят: «Слушай, Бондарь, мы на самом деле думали, что ты совсем другой». Но вы понимаете, быть удобным, красивым и пушистым для всех не получится. Особенно занимаясь тем, чем занимаюсь я: большими проектами, они так или иначе связаны с господдержкой. Она не исчисляется деньгами, это не финансовая помощь. Например, пробить проект по строительству мультимедийных кинокомплексов в малых городах без поддержки власти — это невозможно в нашей стране. А я это все равно буду делать. И один Киносоюз, и другой Киносоюз, и прокатчики, и вообще все участники киноиндустрии это поддерживают. Надо быть глупым человеком, чтобы не понимать, что у нас 140 миллионов и большая перспектива и возможность иметь свою большую, мощную индустрию. У нас все предпосылки к этому есть. Во всяком случае, мы пока еще похожи на Китай и Индию, где национальные картины бьют в прокате американские блокбастеры. К нам претензий и вопросов очень много. Но мало кто задумывается, что у нас история новейшего проката насчитывает чуть больше десяти лет. Никто не понимает, что 2004 год, когда вышел фильм Хотиненко «72 метра» и мы первый раз заговорили о росписи сеансов в кинозалах, бокс-офисе и первом уикенде, — это было совсем недавно. У нас ни законов, вообще ничего не существовало. Так что мы движемся не просто стремительно, а вертикально вверх. $52 млн русского бокс-офиса — это большое достижение. Другое дело, что в последнее время мы сами своими же руками сделали довольно сложным отношение аудитории к русскому кино. Есть отличное определение Сельянова Сергея Михайловича. Если взять десятилетний период и выявить самые успешные картины, он абсолютно будет равен десятилетнему периоду, например, 1962–1972 годов.

По количеству зрителей?

Не по количеству зрителей, а по ярким картинам. Другое дело, что всегда кажется, что раньше было лучше. «Раньше было лучше» говорили про «Девятую роту». Возьмите исследование Левада-центра, которое проводилось в 287 городах — «Любимый фильм россиян». «Рота» встала на первое место. Пройдет время, то же самое произойдет с «Островом», я надеюсь... Говорили: «Почему такой провал?» А сейчас посмотрите на 750 млн рублей, которые собрал первый фильм дилогии — и ткните мне пальцем на что-то похожее.

[...]

«Почему ты в партии?» — мне говорят. Я — не политик. Я не участвую в политической жизни. Как я не участвую? Я участвую, потому что я уже в ней. Но я ее использую как инструмент. Если это эффективно может работать и она реально эффективно может помочь в этом деле, почему бы мне этим не заняться? Если другого пути нет. Это первое. Второе. Я никогда не скрывал, что я поддерживаю Путина. Потому что мое твердое убеждение состоит в том, что все забыли экономическое состояние страны в тот момент, когда пришел Путин в президенты. Если мне скажут, что кто-то другой мог это сделать, пусть найдут этого человека.

А вы во всем его поддерживаете?

Послушайте, я же не деревянный болван. Я и спорю, я и писал по поводу Ходорковского, не подписывая все это огромное количество коллективных писем вашей же... Ну, нашей же интеллигенции. Это, кстати, на прошлом «Кинотавре» была история. Божена Рынска, по-моему, написала про меня и Ходорковского. Она спросила: «И что, ты готов, чтобы я это написала?» — «Конечно».

Вы хотели, чтобы его выпустили? Я это как-то пропустила.

Чего?

Я говорю, вы хотели, чтобы его выпустили?

Нет, вы спросили: «Вы все поддерживаете?» Нет, не все. И этих вопросов много.

И все же, если говорить о Ходорковском и Лебедеве, вы поддерживаете тринадцатилетний срок каждому?

Нет. Я бы амнистировал их. Ну как «я бы». Я не могу говорить «я бы». Я бы предложил рассмотреть возможность амнистии.

[...]

Еще вопрос, — если не хотите, не отвечайте. Я слышала слух о том, что, может быть, вас выберут следующим председателем Союза кинематографистов.

Может быть. Может, и выберут. Только я откажусь.

Из-за отца?

Я вступил в Союз кинематографистов из-за травли Никиты Сергеича. Только из-за этого. Я его как поддерживал, так и буду поддерживать всю жизнь. Потому что это к кинематографу не имеет никакого отношения. Это моя позиция как мужчины. Я бы не хотел возглавлять ничего, я бы хотел работать, заниматься своим делом. А эти слухи ходят, упорные, уже не один месяц и год. Я не хочу возглавлять никакой Союз кинематографистов. У меня свой «союз» вот такой вот — и в нем примерно такое же количество людей.

Последний вопрос, итоговый. Как вам кажется, в последнее время в отношениях интеллигенции и власти что-нибудь меняется?

Не-а.

 

Костылева Е. Федор Бондарчук: «Я понимаю, почему я раздражаю» // OpenSpace.ru. 15.06.2011

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera