С 1926 года киностудии советуют Кулешову не снимать «некрасивую и худую» Хохлову. Против рыночной логики руководителей «Межраппом-Руси» Виктор Шкловский и Сергей Эйзенштейн выпускают книгу эссе, посвященную актрисе, раскрывающую ее образ в контексте советского кино-авангарда. Ниже приводятся отрывки текста Сергея Эйзенштейна.

На актрису худсоветы смотрят глазами первобытных скотоводов.
А власть «скреплять и рушить узы» — власть жуткая и безапелляционная, экономическая — в их первобытных руках.
Сокрушительным ударом падает их решающее veto и... второй год Хохлова сидит без работы. Второй год Кулешов не ставит картин.
Роскошь поистине царская при убогости наших кадров настоящих мастеров, режиссеров и натурщиков.

Хохлова — это, конечно, единственное в своем роде, быть может, стоящее серьезного упоминания актерское дарование на сегодня.
Это — ставка на мастерство. И к тому — резко свое.
Это — не «советский Вейдт» или «советская Пикфорд».
Америка, Европа этого не знают, этого не имеют. [...]
Америкой владеет идеал мещаночек или Bathing Girl.
Самое «бытие» (наличие) Хохловой опрокидывает этот идеал.

Решительная же схватка ее оскала в клочья рвет трафарет формулы — «женщина экрана», «женщина алькова».
Но отсюда: тормашки традициям. А наши американизированные дирекции видят в этом погром.
Хохлова может сделать жанр.
Хохлова именно тот материал, «под» который можно делать свои картины.

Это то «нерядовое» (экстраординарное), за что умный хозяин платит большие деньги и на чем зарабатывает в десятки раз больше.
За границей учредили бы Акц. О-во «Хохлова-фильм». А у нас это сдается в пыль реквизиторских.
Недостаток простой честной хозрасчетливости, как всегда, прикрывают высокой фразой:
— Хохлова — упадочна. Хохлова — буржуазна...
Вот это хотелось бы оспорить!

Если в поисках жанра Хохлова и Кулешов не нашли еще правильного разрешения, то клеймить ее «вообще буржуазной» и лишать ее возможности найти свое правильное использование — просто тупость и бесхозяйственность. [...]

Хохловой надо дать отвечающий ее данным, остросоветский репертуар и правильную трактовку.
Решительно отбросив демонических женщин, авантюристок и пр., я бы заплел ей косички, одел бы сарафан и пустил бы циклом гротескных комических «деревня-город» с первой на экране женщиной кино-эксцентриком Хохловой («Дунька в Гум’е», «Дунька в автобусе», или в этом роде).

А затем, быть может, прицепил бы к ней Охлопкова и получил бы пару настоящих «кино-масок» — живьем, тех гипсовых Таньку-Ваньку, которых вы видите на любом комоде, на любом подоконнике.
Держать же Хохлову, повторяю, единственную, быть может, своеобразную нашу актрису... «под чадрой» просто преступно.

ЭЙЗЕНШТЕЙН С. Как ни странно, — о Хохловой // А. Хохлова. М., 1926.