Релиз DAU включает такой элемент — разговоры в кабинке с активным слушателем, который просто задает вопросы. Запись ведется по желанию говорящего. Я послушала одиннадцать человек. Это вполне благополучные люди: из Парижа, Берлина, Лондона, из Штатов, из России, из Италии. Их не купил олигарх, не мучал мегаломаньяк (популярные персонажи материалов о проекте). Это современные люди с очевидным навыком говорения о себе, большинство имеет опыт терапевтических сессий.

Все они, кроме одной девушки, говорили, что их отношения — не только любовные, но и вообще с людьми — заканчиваются, дойдя до какого‑то предела, обрываются или не развиваются потому, что они не хотят открываться и делиться. У них на это блок. Они не хотят
открываться, потому что не считают, что могут быть кому‑то интересны. Потому что боятся, что скажут другие. Думают, что у них нет права быть слабыми. Или наоборот: «Он сказал мне, что хочет меня любить, но не может. Я до сих пор не могу это понять. Может быть, вы мне объясните? Что это? Что это такое?». Когда ты активный слушатель, ничего объяснять не надо. Чудесная, тонкая, внимательная девочка, улыбаясь и плача, ведь то же самое только что говорила про свой собственный вектор в отношении окружающего мира. И остальные — разной национальности, ориентации, профессии, разного пола и возраста.

Участники DAU — не подопытные зверушки, не бесправные рабы и объекты манипуляций. Это очень разные, но смелые и красивые люди, которые смогли сделать этот шаг — открыть себя. Честно, по‑настоящему. Взгляд, который зафиксировал это их движение, — это уважительный и принимающий взгляд, который отдает должное и буфетчице, тоскующей без любви и оттого унижающей свою напарницу и пишущей доносы; и нерешительному неверному мужу (научное знание говорит ему, что вариантов может быть одновременно несколько); и бритоголовому парню в окровавленной
белой майке, говорящему о роли и судьбе сильного лидера с человеком, дом которого он только что залил кровью; и ученому, который шелестящим голосом говорит с соседом, но выпрямляется, когда стоит у доски и говорит о своей науке; и дворнику, которого бьет, матерясь, другой дворник, недовольный тем, что тот его возбудил, но не удовлетворил — а первый еле прикрывается и только твердит: «Ты воспитанный хороший мальчик».

Это не зоопарк, населенный персонажами вроде выдуманных украинских проституток или порноактрис (украинских проституток выдумывают с ходу и потом множат по сети, а про реального лауреата Нобелевской премии говорят, что его не было), которые должны подтвердить позицию людей, не смотревших ничего и не собирающихся смотреть. Здесь проблема не режиссерского отношения и взгляда, но наблюдателя (наблюдающего что‑то свое), который приходит со своими представлениями о других и не готов при этом взглянуть на себя.

Это мир людей, которые согласились быть открытыми (то есть беззащитными) и выбирать. Бояться или не бояться, любить или не любить, предавать или не предавать, заниматься сексом на камеру или нет. Они делают все это по собственной воле и не для того, чтобы мы сказали «фу» или возмутились объективацией. Камера фиксирует подробности полового акта не для того, чтобы унизить людей или показать их как насекомых под микроскопом. А наоборот — чтобы мы, увидев этих неидеальных людей во всех их неидеальных физиологических подробностях, могли почувствовать, что у нас с ними, с этими нелепыми, неверными, слабыми, агрессивными людьми есть общее, и, увидев это, почувствовать их боль. Собственно, в сценах секса ничего не остается другого, кроме общего.

Я не буду писать о том, как работает пространство в театрах де ля Вилль и Шатле и инсталляция в Помпиду. Сколько там всего: ты идешь по коридору Lust или смотришь фильм в зале Future, а потом попадаешь в пространство Freedom, где фольклорные русские песни... Это реальное приглашение к путешествию. Не буду
писать, какие невероятные, умные, красивые материалы — тексты, альбомы, картинки, предметы — выпущены. Какой огромный, преданный, настоящий труд за всем этим стоит — без труда путешествий не бывает.

Работа на результат и путешествие в неизвестном направлении, основанное только на доверии, — это не способ жизни раба и манипулируемого человека. Это способ жизнь того, кто делает выбор, кто относится к жизни как к своей жизни и к миру как к чему‑то, что с тобой разговаривает. Я благодарна всем настоящим,
красивым и смелым DAU‑людям. Их много, они очень разные. За то долгое время, что я не работаю на проекте, конечно, появились и новые. А кого‑то уже нет. Со всеми я чувствую связь, которую ни с чем не спутаешь, — реальную связь, от слова «реальность». Каждого из них я могу обнять. И каждую секунду я благодарна Илье [Хржановскому], который имеет храбрость взаимодействовать с реальностью, а не своими представлениями о ней или желаниями видеть ее такой или сякой. Взаимодействовать с живыми людьми. Не требуя от них соответствовать чему‑то, но создавая условия для того, чтобы ты сам мог соответствовать настоящему себе, и всегда в этом поддерживая. Я начала по‑настоящему учиться этому благодаря ему и у него. Это трудно, иногда очень. Но это история про открытого человека. Про настоящего себя.

Попова З. Про настоящего себя // Сеанс. 2019. № 70.