Среди картин, которые вышли на экран в последнее время, эта картина звучит совершенно удивительно. Мне как зрителю давным-давно не хватало картины, в которой было бы ясно, за что и против чего, и было бы ясно с максимальной страстностью, со страстностью, которая может причинить боль. Здесь понятно, за что художник и против чего.

И недаром так слушал и смотрел картину зал сегодня. Потому что зал, наполненный советским зрителем, был за то же и против того же и весь был зажат от волнения, от того, что это касается каждого.

В этой картине великолепная требовательность к званию человека. Не дидактическая, не прописная, а в сути. Она все время звучит. Это требовательность, и в то же время необыкновенная сила доброты. В этой картине есть то, чего огромному количеству из нас не хватает в нашем искусстве. Мы очень любим талдычить насчет любви к человечеству, а любить человечество просто. Гораздо труднее любить человека. Это неизмеримо труднее. Картина радует любовью к человеку.

Герман Ю. Любовь к человеку // Кадр. 1965. № 17.