Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Из породы одержимых
О работе с Андреем Тарковским

Как-то раз Толя Солоницын, с которым мы играли «Варшавскую мелодию» в театре имени Ленсовета, предупредил, что вечером на спектакле будет Андрей Тарковкий, чем привел меня в трепет. Я не была знакома с ним и только издали наблюдала его взлеты и муки. А Солоницын уже снялся в «Рублеве», «Солярисе», и они были друзьями.

После спектакля Толя принес мне записочку, которая, помню, начиналась: «Госпожа Фрейндлих!..» — обращение, которое до недавних пор можно было услышать только от иностранцев. В этом был Тарковский. Он писал, что спектакль ему симпатичен и он хочет, чтобы я сыграла у него в новом фильме небольшую роль.
Разумеется, я согласилась, хотя съемки выпадали на период гастролей театра, где я была очень занята. Я расспрашивала Толю, что за роль, что за фильм будет, но Толя и сам не очень-то знал про будущее «Зеркало», хотя говорил, что сценарий необыкновенный, да и сам Тарковский — гений, который собирается ставить такой фильм, какого не было в истории мирового кино. Он предполагал снять фильм о своей матери, и она должна была документально сниматься, отвечая на самые разные, очень простые и очень сложные, вопросы. Но сценарий, как всегда у Тарковского, в процессе съемок претерпел изменения. И я не смогла приехать на съемки. В результате «Зеркало», мой самый любимый и, считаю, самый сильный фильм Тарковского, я смотрела как зритель.  В «моей» роли подруги матери прекрасно снялась Алла Демидова.

Фото со спектакля «Варшавская мелодия». Театр им. Ленсовета. 1967

С Андреем Арсеньевичем в работе мы встретились на «Сталкере», куда он меня пригласил позже, а в театре я работала с его любимым актером.

<...> В Толе ничего не было от премьерства — он был прост, скромен, порой даже чрезмерно. В жизни даже был робок — я не раз это замечала. Но совсем иным он был на сцене — преображался поразительно... Потом Толя дождался наконец своей квартиры, но у него в семье начался разлад. Он никому не говорил об этом, однако страдал так, что я всё поняла. Тут возник «Гамлет», Тарковский пригласил его в Москву, и Толя уехал, бросив всё.
Уходя, он сказал мне, что Тарковский снова хочет попробовать меня — на роль жены Сталкера. Роль маленькая, всего несколько появлений в начале и монолог в конце. Он и был снят в качестве пробы. Тарковский хотел эту пробу, почти импровизацию, взять в картину, не переснимая — он любил такие вещи.

Приехав на съемки, я была совершенно ошеломлена декорацией. Каждая паутинка была настоящей — они терпеливо выращивали (!) ее, а не мастерили, предположим, из тюля или какой-то «химии». Они устраивали настоящие подтеки на стенах, гноили воду в лужах. Тарковский считал, что это создает атмосферу, а атмосфера — уже полдела.

Он был очень тщателен в разработке каждого кадра. Сам смотрел, как стоит стакан, как мелькает свет и дрожат флакончики на табуретке от проходящего за окном поезда. Когда снималась первая сцена — пробуждение Сталкера, жены и Мартышки, — так долго проверяли всё, даже мельчайшие детали, что я и в самом деле уснула в постели, куда нас положили. Всё происходило тихо, без окриков, полушепотом, как в операционной: боялись разрушить атмосферу.

Вторая сцена — моя истерика, когда Сталкер вновь уходит в Зону. С моей точки зрения, эта тяжелая сцена недостаточно прописана в сценарии, мало текста, не на что опереться. И Тарковский добивался нужной ему эмоциональной наполненности с помощью многократных дублей. Поскольку играть нужно было истерику и напряжение с каждым дублем нагнеталось, под конец мне стало плохо. Жена Тарковского, которая была его ассистентом, потребовала, чтобы он остановил съемку. Меня просто унесли, и какое-то время я еще приходила в себя.

Объясняя, что означает для него образ жены Сталкера, Тарковский говорил, что постоянное стремление людей к неизведанному, таинственному, чуду заставляет их забывать о простых ценностях — добре, любви, дружбе, взаимной надобности, преданности. Они и есть истина, и они рядом. Но мы не замечаем того, что рядом, и проходим мимо. Мне кажется, Тарковский был тогда заражен этими идеями, а жена Сталкера в какой-то мере их воплощала в фильме. Не случайно закадровый фрагмент из Евангелия звучит из ее уст.

На съемках все работали чрезвычайно слаженно, видимо, он подбирал себе команду «по группе крови». Только у Рязанова я сталкивалась с такой точностью ансамбля на площадке. А так в кино обычно жуткая неразбериха — все бегают, носятся, ничего не понимают...

В приватной обстановке я Тарковского почти не видела — только на съемке. Это был человек из породы одержимых. Все в его жизни подчинялось одной всепоглощающей страсти — искусству кинематографа. Точно таким же был и Толя.

Из книги: «Анатолий Солоницын. Я всего лишь трубач...» —Н. Новгород, ДЕКОМ. — 2000

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera