Кафе-мороженое
Две девочки, лет по четырнадцати, за одним из столиков. Катя ест мороженое, Лена мрачно на нее смотрит, пьет дешевое вино.
Лена. ...Типа крутой, весь надутый такой, зубы золотые, цепь — как положено все... «Пойдем, говорит, типа, маленькая, потанцуем»... Ну и там — то-се. Я говорю: «Я, знаете, мужчина, сегодня не танцую — не до того». И там — тоже всякое такое... Но — ничего ему такого не сказала, некультурного, просто прикинула — не в моем вкусе мужчина, так — что я буду париться с ним. Да и вообще — свадьба-то — наша, меня сестрица пригласила, мы сидим с друзьями, все нормально. А он все наезжает и наезжает — то да се, мол, — тянет туда-сюда, и по-всякому. Потом — снова подвалил ко мне, совсем уже на уши сел, я, говорит, танцевать тоже не особо, но думал — будет тебе приятно, но вообще, типа, хорошо бы как-то вместе побыть. А Жоржик — это сестры моей парень — как раз услышал это все и говорит, что, типа, братан, у тебя если нет подруги, так, наверное, так надо, а вот девушку не надо так совсем впрягать, ладно, а? Потому что с нами она здесь. И с нами уедет отсюда...
Катя жестом предлагает ей мороженое.
Лена. Не-е-е, не возбуждает сладкое. Хочется поконкретней чего-нибудь. Башню так разносит, что — мама не горюй. А сняться нечем. Бабки нужны. А бабок нет.
Катя. Давай я дома стрельну. Их там завались.
Лена. А завтра? А послезавтра? Нет, знаешь, это — впадлу. Самой надо находить.
Катя. Ну... а дальше-то... что было?
Лена. Что было? Драка была. Дикая. Повскакали все, на другом конце стола тоже завелись ножами какими-то махать, разборки пошли, жених решил тоже в деле себя показать — так разошелся, никому мало не было. Тут дед еще влез какой-то, весь такой, едва не в орденах — давай все, типа — табань... В общем, реальную мужики свадьбу закатили. Отстояли все, что свое. Хотя, конечно, круто было — кабак, вообще, в кирпичи разобрали. Так мне показалось.
Катя (с мягкой иронией). Ну ты и затеяла, однако.
Лена (довольно и мечтательно улыбается). Да мне и самой неприятно, что вышло такое. Хотя только... Я-то в чем виновата? Я будто должна что-то? Стелиться теперь, что ли, всем подряд? Или сидеть, носа не высовывать?
Катя. Да нет, правильно, конечно. Тебя, кстати, классная наша опять склонять пошла — сегодня опять полчаса распиналась на литературе. Я сама тоже не была, но говорят.
Лена. Только давай не надо мне сейчас о литературе. И так — такая литература в башке...
Телевизионная аппаратная
Репортер и Артур за монтажным пультом. На мониторах пульта замерло злобное лицо человека в черной маске. Артур курит, откинувшись в кресле и скрестив руки. Репортер допивает джин-тоник и кидает пустую жестянку в мусорную корзину, где скопилось уже много ее сестер.
Репортер. Ну вот, теперь полегче... (Указывает на монитор.) Ну что, вот такое еще есть...
Репортер нажимает кнопку на пульте — картинка на мониторах оживает — свирепые бойцы ОМОНа в черных масках и с автоматами обыскивают и заталкивают в машину группу не менее свирепых бандитов, мигают «маячки», слышны тревожные звуки сирен, выстрелы, команды.
Артур. Ну это уже почти то. Только я же говорил — там не на улице, там у них — квартира. Хавира у них там. Найди, пожалуйста.
Репортер подходит к полке с видеокассетами, смотрит этикетки.
Репортер. Хорошо-хорошо. Хочешь хавиру — найдем тебе хавиру. Ты объясни мне пока, что это за кодла садится? Я и не слыхал о них никогда.
Артур. Да о них до вчерашнего дня — вообще мало кто слыхал. Обычные отморозки, без понятий наглухо, распущенные, злые, жестокие. Такие, знаешь, «бандюги». Уголовщина. И как-то все время ухитрялись общую картину мира искривлять — постоянно вламывались в чужие расклады. Со своими ломами.
Репортер. То есть их... как это... общаком закатывают, да?
Артур. О!.. Профессиональный рост... Осваиваешь специальную терминологию преступного мира. Да, что-то они тут последнее время совсем распоясались — ломы у них распрямились. То есть отмороз пошел уже такой, что земля всколыхнулась... носить не хотела. Да тут еще был у них некто Морячок — и решили они свадьбу ему сыграть. Веселую, норильскую — с куклами, с бубенцами, с беспределом. Чтобы уж так разгуляться... И так разгулялись, что Морячок этот, в каком-то левом совершенно кабаке, запечатал... (осекается)... короче говоря, ломанул такого человека, что лучше и не знать вовсе, что такие люди бывают. Вот он и не знал.. Решили их... (делает жест в сторону земли)... совсем, но потом как-то образовалось все иначе, без лишней крови. Решили их раздуть, чтобы хлопнули громче, и теперь — в снос. То есть главного — такой у них был Норильский Папа — его, так сказать, выслали — строго в 24 часа, как некогда писателя Солженицына — чтобы не обустраивал здесь тоже ничего по-своему. Пожалели Папу, он тут много с кем дружен был, на чем и держался — один из последних был матерых таких волчин, реальных, старого закона, воровского еще. А остальные члены преступной группировки жалости недостойны и будут в ближайшие часы задержаны, и предстанут перед суровым лицом закона — должен же кто-то перед ним стоять. Об этом ты и известишь жителей нашего города в программе вечерних новостей. А текст будет вот такой...
Артур протягивает листок бумаги. Репортер просматривает, звонит «дельта», Артур отвечает.
Пока Артур разговаривает по телефону — Репортер вставляет в магнитофон новую кассету, на которой свирепые омоновцы штурмуют квартиру — взрывают дверь, влетают внутрь, валят оказывающих сопротивление невнятно снятых мужчин.
Артур смотрит, радостно улыбается, жестом показывает, что все ОК.
Артур (по телефону). Весь внимание, говорите. Ага, спасибо. То есть все приросло уже? Быстро. А кто работать с ними будет, уже известно? Ага! Ну — это, вообще, можно уже расслабиться, это такой реальный — лучше нас с тобой врубается во все дела. Ничего он не знает, ему знать ничего и не надо, он по жизни все знает.
Я тогда поеду сейчас, пронаблюдаю, как багаж собирают, а ты с Майором этим забейся, как ему лучше, часа через полтора-два уже там, у дома прямо, скажи, что я с ним буду вопрос решать, привет передавай. А потом мне просто перебрякнешь, во сколько конкретно быть надо. (Выключает трубку.)
Репортер. Отличный текст. Tы писал? Приходи к нам работать.
Артур. Общаком писали. Возьмешь всех?
Оба смеются.
Артур. Дима, я побежал. Значит, мы с тобой забились про все, так сказать, концептуально. Если что — трубку знаешь мою. (Встает, идет к выходу.)
Репортер (окликает Артура в дверях). Так, подожди! Значит, это в эфире сегодня, а завтра — кокаин у нас пошел?..
Артур. Нет. Кстати, хорошо, что вспомнил, кокаин завтра не пошел. Кокаин пошел пока подождать. Потом, через недельку, ладно?..
Репортер. Так, прости, а чем я буду эфир забивать? Там уже стоит в передаче кокаин готовый, он пять минут идет... Ну я могу сделать, чтобы было три, но сюжет какой-то мне нужно... И бабки какие-то мне нужно...
Артур. Понимаю. Сейчас прикинем тебе сюжет. Знаешь что? «Исполнительница стриптиза зарезана в своей квартире, подозревается ее подруга»... Устроит тебя такое?
Репортер. Ну это, конечно, хилый... А зачем мне такой?
Артур. Новый клуб сделали, надо раскручивать, пускай знают люди. (Пишет на клочке бумаги.) Смотри, адрес там вот такой, подъезжайте часов после семи, я договорюсь, там будут вас ждать уже.
С хозяйкой — на раз подружишься, милейшая дама. Интерьер там поснимаешь, стриптиз покажешь населению — пусть порадуются. А трупак — здесь у тебя их много — возьми какой-нибудь, порезанее. Вопросов не будет по сюжету, я отвечаю. Все...
Артур выходит. Репортер садится за пульт, прокашливается, включает микрофон.
Репортер. Раз, раз, раз... (Нажимает кнопку на пульте — бойцы ОМОН снова штурмуют хавиру.) Благодаря долгосрочной операции, осуществленной РУОП ГУВД, завершились гастроли в нашем городе одной из наиболее свирепых небольших группировок, длительное время буквально терроризировавшей северные районы нашего города, — сегодня задержаны практически все лидеры норильской преступной группы, известной в криминальном мире, как группа «ломом опоясанных»...
Пельменная
Майор сосредоточенно ест пельмени. Пьет пиво. На столе перед ним красная клеенчатая папка, спортивная газета, свернутая в трубочку, и пачка сигарет. На руке у него небольшая, но прихотливая татуировка. Подходит Следователь. Тоже с пельменями, но без пива. Садится напротив, тяжело вздыхает, глядя на пиво.
Следователь. Хорошо тебе.
Майор (после долгой паузы). А тебя учили, мудака, не бухай с прокурорскими, они гниды там все.
Следователь (также после большой паузы). Вот и доктор мне говорит — «У тебя подсознание гнилое, бесы там ходят».
Майор. А бесы откуда? Все от них, от очкастых...
Следователь. А я не знаю, что ли, по-твоему? Деньги были нужны.
Майор. Вот теперь и сиди — с тормозами в глотке. Телевизор посмотришь. Спортом займешься. С женой побудешь. Поумнеешь, может, успокоишься...
Следователь. Ага, успокоишься с ней. Я ее чуть не прирезал, змею. Теперь домой прихожу, еще после этих иголок — сижу, не соображаю ничего, а она мне — рыло такое: «Ты, больной, зайчик, ты перенапрягся, тебе полечиться надо»...
Майор (с ухмылкой). А тебя учили, зайчика, ни с кепками, ни с очкастыми нельзя бухать — это впадлу. Попадешь — на раз козленочком станешь — сам не заметишь, как копытца застучат, а уж рожки — это точно. Бесы... Конечно — ты им по пьянке всю душу раскроешь, а им, гадам, только этого и надо, — все, абзац, кранты твоему... подсознанию (допивает пиво). Мы вот позавчера с Куликом, ну... с Петровичем с нашим... ездили ему баню рубить. Так зарубились там... Два дня бурились... как гидролизный завод.
Следователь (с завистью). А баня-то как?
Майор. Какая баня!.. Хорошо — там дом еще остался. Ночью Кулик говорит: «Пойдем, давай, на кабана, у меня тут, говорит, в лесу кабан ходит, пойдем его завалим!»... Обрез припер вот такой, медвежий, — это, говорит, дедовский, дед, говорит с Украины, он им в тридцатом году какой-то продотряд затрамбовал там у себя на хуторе. Короче, мы с ним ночью в этот перелесок... На таких рогах... там какие-то канавы, темно как в гробу. Метров сто прошли, я говорю: «Петрович, куда мы ломим, тут до города сорок минут, какой тут, блин, кабан, здесь белки все передохли давно, пойдем домой», а он мне: «Нет, говорит, ходит кабан, я сам видал. Тут, говорит, есть овраг какой-то, в нем говно всякое. Он приходит, роет там что-то свое»... Короче, приперлись к какой-то яме, все в говне, и сами — просто не в говне, а в говнище уже... Я говорю: «Мужик, давай все, давай домой — хочешь на охоту — договорись вон с третьим отделом, они чуть не каждую неделю ездят, если торчков своих не гоняют. А я тут не мальчик тебе, в игрушки играть». А он уперся: «Дробовик, говорит, два года как не стреляный, ствол огня просит»... Короче, базарили-базарили, там, слава Аллаху, зашевелилось что-то — Петрович навскидку туда оба ствола сразу засадил — так ответило... Не знаю, кабан там, не кабан — я думаю, кинескоп от «Радуги» цветной, или еще какая шмутотень — там пол-леса чуть не разнесло. Пришли в дом — уже светает, мокрые, злые, сами как кабаны. Сели опять квасить. Зато в будке (стучит себя по лбу) чистота теперь... идеальная. Только волосы — внутрь растут...(смотрит на часы). Точка-то что, пошла? Паскуда.
Следователь. Куда денется. Только троит, и глушитель оторвать пришлось — насмерть забился.
Майор. Ну так порыли? Стрелка уже...
Выходят из пельменной, садятся в черную «Волгу».
Следователь. Только я, смотри, с вами потом в контору не поеду, у меня иголки в семь часов.
Майор. Иголки... Сказал бы я, где у тебя иголки. Ты зашился-то надолго?
Следователь. Да не зашился. У меня это... как его... кодирование.
Майор. Так это — вообще лажа. Это — со всеми иголками — недели на две. А потом опять... туда.
Следователь запускает двигатель. Машина, натурально, издает такой рев, что дальнейшая беседа невозможна.
Двор стандартного многоквартирного дома
Лена и Катя идут по улице.
Лена. Слушай, ты сама-то поняла, что сказала? Будто и знать не знаешь, что воровать — это западло. Еще на панель предложи.
Катя (задумчиво). Нет, на панель — это, конечно, совсем не вариант. Стремно. Хотя — может, в чем-то это и интересно.
Лена. Да что там интересного — трахают тебя все подряд. Ты прикинь сама, подруга, — как себя по жизни поставишь один раз, так тебя и потащит потом. Держаться четко надо за себя. А начнешь один раз, и все — и по рукам пойдешь ходить — не вырвешься.
Катя (по-прежнему задумчиво). А ты хочешь — королевой?
Лена. Я бабки хочу. Сегодня, сейчас. И двинуться (соответствующий жест) — до вечера. А что мы сопрем? И где? Ну унесем что-нибудь — в супермаркете или из машины — так ведь это еще сдать надо куда-то. И так, чтобы надежно было, чтобы не влететь. Нет, надо что-то реальное делать.
Катя. Ну а что мы реальное-то можем? Кто мы такие?
Лена. Кто такие? Кто хотим — такие мы и есть, я так считаю... На что решимся — то и можем... У меня, кстати, прибор есть такой — все вопросы решает. Сеструхин парень оставил. Ну... не оставил, но я знаю, где лежит. (Напряженно смотрит на Катю.) Ствол у меня есть. (Катя удивленно смотрит на нее.) Вот такой! Офигенный. Такой в морду сунуть — любой окаменеет. Сейчас возьмем его, лоха какого-нибудь присмотрим, опустим легко на бабки — и все — будем отдыхать.
Катя. Постой, как — опустим?
Лена. Так и опустим. (Задумывается.) Резко опустим. Знаешь как? Раз, — гуляет человек, жирует, потом — раз, опустили его резко — и гуляет дальше... Опущенный весь. И все. А мы зато оторвемся — тоже резко. Людьми себя почувствуем. М-м-м. (Кривится — под аркой на выходе из двора им навстречу попадается машина с Майором и Следователем, рев ее ужасен.)
Девочки уходят, а машина подъезжает к одному из подъездов. Тормозит она с резким толчком. Следователь глушит мотор.
Следователь. Вот... Все теперь знают, что мы приехали.
Майор. Удивляются, видать — мало того, что это ведро вообще катается, так еще и люди в него рискуют залезать.
Следователь. М-да.. Но — не на автобусе же.
Майор. Пожалуй. Хотя на автобусе — может, и полегче будет — его так не дергает все-таки. И мозги не вылетают, когда тормозит.
Следователь. Ну на мозги ты, я помню, еще до выезда жаловался. Главное — доехали. Где этот... человек-то, который пойдет с нами?..
Майор. Опоздает, как всегда. Минут на пять.
Следователь. А так, а на кой мы так летели?
Майор. А мы летели? Вот я буду знать теперь, как летают.
Следователь. Слушай, как будто я эту тачку построил. Сказал бы лучше, что он опаздывает — не гнали бы.
Майор. Гнали бы, не гнали бы... Такой человек — всегда последним приезжает...
Следователь. Это почему?
Майор (раздраженно комкает беседу). Пидор потому что.
Следователь. А я думал, они пидоров не любят.
Майор. А они его и не любят.
Следователь. Так, а как же он держится?
Майор. Вот так и держится — спокойно, уверенно, с ухмылочкой. (Указывает на подъехавшую из-за угла машину, из которой выходит Артур.) Я вот тоже тебя не люблю, но приехал же вот с тобой. Здесь, думаешь, вечеринка? Нет, брат, работать будем. (Надевает темные очки, берет папку.) Ладно, с Богом. (Выходит из машины, Следователь, соответственно, тоже.)
Артур. Здравия желаю, господин майор.
Майор. Сегодня даже не опоздал почти.
Артур. Да я вообще пунктуален — у тебя просто обычно часы спешат. А сегодня ты их с бодуна завести забыл.
Майор. А что, сразу так заметно?
Артур. Нет, выглядишь-то ты отлично.
Майор. Ну и все. А часы у меня — с недельным заводом! И идут они — всегда один в один с Москвой. Я ведь — оперативный работник, ты понял? (Следователь закончил закрывать машину и подходит к ним.) А это вот, кстати, — мой молодой коллега из прокуратуры. (Следователю.) Это и есть Артур, тоже законность обеспечивает. Вот мы все и собрались. (Артуру.) Ну, расскажи, что ты знаешь?
Артур. Я, вообще, знаю довольно много, хотя все совсем не то, что хочу. А по конкретному случаю — я знаю главное, что нам с тобой здесь можно ничего и не знать — здесь без нас уже все знают. К тому же за Зубека я отвечаю, что он — по жизни спокойный, я с ним знаком...
Майор. Это мне тоже сказали, что здесь — не буйные сидят. Я только не понял, кто отвечает-то за это?
Артур. Точно, что отвечаю за них не я. Я отвечаю за то, что они там есть, и, если по базарам, то — спокойные. Ну и за Зубека я отвечаю, что он — по жизни спокойный, я с ним знаком.
Следователь. Так, а что мы здесь стоим?
Майор. Ждем, когда преступники откроют огонь из окон. Или гранатой засадят в твою машину, чтобы она накрылась наконец. Короче, Артур...
Артур. Я думаю, они должны ровно сидеть, если по всем понятиям прикинуть.
Майор. А если — по обстоятельствам вчерашнего вечера?
Следователь. Так... а что, возможны какие-то эксцессы?
Майор. Эксцессы... Они всегда возможны.
Артур. Ладно, господа, давайте проследуем в логово преступной группировки и осуществим захват ее членов.
Направляются к подъезду. Поднимаются по лестнице.
Подъезд
Артур. Подчеркиваю, главарей.
Майор. Да хоть матерей. Ты... Короче, раз ты хоть одного там его знаешь — давай ты первым и заходи.
Артур. Подожди, а кто из нас опытом в оперативной работе хвалился?
Следователь. Подождите, если тут возможны неприятности, так давайте хоть решим, что мы будем делать, если...
Квартира Зубека
Артур, Майор и Следователь входят в квартиру. Артур идет по коридору. Следователь на некоторой дистанции за ним, навстречу им из одной из комнат выходит 3убек. Останавливается в дверном проеме.
На лице его угрюмая ухмылка. Майор сворачивает на кухню.
За столом Жоржик и Подруга Жоржика, совсем еще дети. Между ними молчаливая и трогательная сцена прощания.
Майор (с мрачной ухмылкой). Добрый день, уголовный розыск. Можно не вставать — не суд еще. (Наливает из крана стакан воды, жадно пьет.) Так, ладно. Еще три минуты даю на романтику, пять на сборы. Паспорт-то хоть есть у тебя? Бандит... Мне, вообще-то, малолеток не обещали тут.
Жоржик. Да все конкретно. Какой базар? (Оборачивается к девице.)
Следователь и Артур бродят по квартире.
Следователь (осматривая очевидные последствия большой и серьезной пьянки). Хорошо вы тут нас ждете. Вот ведь, все как люди, а я как хрен на блюде.
Артур (с пониманием). В завязке, что ли?
Следователь (грустно кивает). Причем самый паскудный срок сейчас — третья неделя пошла. Хожу — ничего не соображаю, так бухнуть хочется.
Артур. Зато — в тюрьму не садишься. У каждой судьбы, знаешь ли, — свои плюсы и минусы. А чего? Может, и не надо наступать на горло своим потребностям, тем более естественным?
3убек (тихо и очень мрачно). Ох, я сейчас наступлю тут на одно горло, чтобы не трещало тут на блюде.
Следователь (за время предыдущих реплик они с Артуром осмотрели квартиру и теперь входят на кухню). Не... нельзя. Передохнуть надо — а то как начну бухать — так сразу попадаю. Так, а я что-то не понимаю — чего-то не хватает здесь. Комплекта нет. Значит... Жоржик — это понятно, что ты. Ну Зубек — тоже понятно, кто. Еще один там дрыхнет. Про багаж я все понимаю. Вот я не понимаю (подруге Жоржика), почему я тебя здесь вижу, если было сказано, что здесь все строго будет. В пять секунд чтобы тебя здесь не было...
Майор. Кстати, почти реальная цифра, если не хочешь краем по делу пройти.
Жоржик сталкивает девушку с коленей, она начинает рыдать и действительно пытается уйти, но не может покинуть помещение, потому что следом за Следователем в кухню входит Артур, а затем и Зубек.
Вид у Зубека все более и более угрожающий. Артур обращается к нему с мягкой, примирительной интонацией.
Артур. Вообще, как-то это реально, непонятное выходит.
Следователь не оценил угрожающий вид Зубека и продолжает нудить.
Следователь. ...и с четвертым гражданином, конечно, главная неувязка. Что-то я упорно не могу его увидеть...
Зубек (очень агрессивно наезжает). А я упорно не могу дальше забазара слышать козлиного. Есть непонятное — станет понятное. А блеять не надо, ладно? Ты здесь не прокурор, здесь реально медведь не прокурор. Не надо вот эту балалайку школьную крутить, ладно, нет? Я его сам не вижу, этого гражданина. Вот только давай без балалайки. Вот такое... (снимает матросский ремень и разрывает его руками) ты видел?
Артур (напряженно, но гордо вклинивается между ними). Господа! Братан, давай ты быковать на зоне будешь? Или можешь нас всех тут потушить, пойти вмертвую и тоже быковать. А сейчас надо вопрос решать. Где Морячок-то реально?
Зубек. На Караганде. Морячок... Слился Морячок, иуда... А я что — всесоюзный розыск? Конкретно весь дохляк Морячку бы вешали. И Морячку это — конкретно было. А я тоже — сука, да? Вертеть буду мужика, да? Я хоть сам к нарам примотаюсь, понял, если по крайняку... А только гнилыми базарами, в непоняточки змеиные, сучьи впадлу мне играться.
Артур. Зубек, давай дрыча не начнем гонять, ладно, да?.. Давай, вопрос решать надо ведь, без байды, вот так, реально. Реально, прикинь, мне Морячок нужен? Или мужчине (указывает на Майора) нужен? Нам этот Морячок — сиренево.
Но был базар сегодня взрослый, что будет — к ответу... Папа отлетал — зарубался насмерть, братва реально вся развелась поехать отдыхать. Строго по понятиям, без прокруток и по спискам. Мужчины, вот, приехали по этому поводу, у других всяких мужчин, прикинь, улеглось, тоже с этим всем уже... И тут вот — на тебе в грызло!
Зубек. Короче, я тоже зарубился строго — я с Папой затирал это по себе, ты понял? И за себя отвечаю. За братана я не отвечаю. Я его не делал, не втирал и не клеил. Ты понял, да? Папа его разводил, меня разводил, тебя разводил, еще кого разводил... И вообще всю эту колотуху придумал. Я под ответ встал — значит, встал... И по жизни как стою — ты знаешь. Так что, или меня пакуют, как по старому затерто — это я легко пакуюсь... Или мне тревожно станет — тогда я ручник снимаю. А по всем понятиям я прав — это вот так я объявил, да?
Мужчины разговаривают негромко, не сопровождая свои слова никакими жестами, но тревога в процессе разговора явно нарастает.
Следователь (несколько испуганно). Короче говоря — четырех человек не вижу, вижу трех. Трех человек вижу, среди них — не вижу главного. И никакого конкретного разговора пока не наблюдаю. Телега, значит, я так понимаю, уперлась. И похоже, что поедет назад. Алексей Иваныч... (Майору.) Нам здесь ловить, наверное, нечего, правда? (Артуру.) Значит, мы уезжаем тогда и будем докладывать, чисто неформально, что...
Зубек. Братаны, кто тут дрыча-то гоняет, я не понял? Еще теперь телега (указывает на Следователя) гнилая заскрипела... Я реально обозначил — либо общий базар на месте делать, либо — я срываюсь сразу, а будут тормозить — буду класть. Я объявил, это я по праву могу, и по жизни буду.
Майор (в упор смотрит на Зубека, особенно на татуировку у него на руке). Я пока вообще не очень понял, мы приехали понтами тут друг друга валить? Или будем флажки тут вешать? Или предъявы кидать какие-то лошадиные? Типа, мне утром мальчишки позвонили? Говорят, приезжай, сегодня в войнушку играем? Или надо реально...
Зубек (особенно злобно). (Тоже рассматривает татуировку Майора.) Чего с рукой-то? Колов-то немного таких, давались строго. В одном месте давались. Я только тебя там не припомню. И к ответу-то все, бывает, приезжают...
Майор. А ты себя-то там помнишь, в том месте, ни с кем не путаешь? Там ребят немного было, а познакомиться успели крепко. Времени хватало. Всякие были парни, многие изменились потом, раскидало потом — кого куда, по белу свету. (Закладывает руку с татуировкой под куртку — очевидно, что на пистолет.) Только вот тебя там с нами не сидело, согласись... точно.
Зубек напрягается, окидывает взглядом предметы вокруг. Артур делает шаг из кухни в какой-то простенок. Следователь тупо хлопает глазами, Жоржик выпихивает свою девушку в коридор, а сам напрягается и делает движение вперед в кухню.
Зубек. Не спорю. Я там летал больше. Но с теми, что сидели, — успел скорешиться. И штуку эту мне Лева Калач подарил, так вот.
Майор. Лева!.. В рот компот! Гадом буду, сукой буду — одна рука колола! То-то меня колотит — родные они у нас. Tы из десанта, значит, от Рыжего...
Зубек. А ты, стало быть, — Дохлый Лейтенант. Так и есть — в лицо тебя не видал, из живых — одного тебя. Но, железо, вот этой рукой в вертолет тебя грузил.
Майор (в полуобморочном состоянии опускается на стул). Мужики, да ведь не бывает такого...
Зубек (опускается на соседний). Бывает, Дохлый. И не такое бывает. Tы мне в Кандагаре жизнь дарил. Молились на тебя реально. А теперь вот ты прилетел хозяину меня паковать.
Майор. Да когда бы не ваша группа — мы бы ни один с ущелья гребаного не вылезли...
Зубек. Короче, так — разборки погасли! Хочешь — под вышак меня загони, хочешь — я вас тут разложу всех, только мы с тобой засадим сейчас. За тебя, потому что, брат, — больше вбухали за эти годы, чем за счастье... И нам с тобой впадлу не сесть сейчас.
Следователь. Леш, как мы делать-то будем?
Майор. Подожди... (очень устало). Я с этим парнем три года по одним горам лазал, а потом в таком нас молотило... (После паузы.) В общем, слушайте — идите, решите все вопросы, дайте мы посидим, и правда. Артур, дело — все равно дело. Решите как-то, ладно?
Зубек к этому времени уже извлек из холодильника бутылку водки и наливает два полных стакана. Жоржик расслабленно уходит в одну из комнат, прихватив с собой свою подругу. Артур и Следователь тоже выходят, садятся в свободной комнате друг напротив друга.
Артур. Ну и запара. Только встречи однополчан не хватало. Ветераны-афганцы. Зеленые береты. У тебя только с бухлом проблемы? Может, снега втянешь? (Достает из кармана коробочку с порошком.) Тоже вершины вспомним. Вершины духа. Пик Коммунизма.
Следователь. Нет, и так хватает. И так у меня через час процедура — иголки ставить. Как я на эти иголки, на таких нервах, да еще... на кокаине на твоем?
Артур. Да это не взрослый, это фен. На нем не зависают, как раз вправит тебе все, что не на месте. Никакие иголки не нужны будут...(нюхает фенамин) свои начнут прорубаться. По жизни — как еж станешь.
Следователь. Да-а-а... Ну и беспредел. Как же так-то?
Артур. Ну вот так. Кинули нас. Папа сказал — будет Морячок и будет отвечать. Папа отъехал. Потом — Морячок отъехал. Теперь Папы нет. И Морячка нет. И ответить некому. Бандиты потому что. Преступный мир, волчьи законы.
Следователь. Но все равно ведь надо решать вопрос. Или — хоть доложить кому.
Артур. Tы прав... Но докладывать не надо. А вопрос решать будем. Из вас кто, так сказать, главный — ты или герой Кандагара?
Следователь. Ну, брать его отправляли, а мне уже нужно будет протоколы все оформлять. Но, сам понимаешь — если такая лажа, так...
Артур. Отправляли его, то есть дела — на нем. То есть проблема — его. (Следователь кивает.) И на нем будет висеть. И сейчас висит. И эта проблема не очень мешает ему выпивать с фронтовым другом. Значит, она его не очень парит, верно? (Следователь кивает). Кресты вас, я прикидываю, легко подождут до полуночи. Значит, я срочно отлетаю — если вдруг что — вот моя трубка (пишет номер), я на связи всегда. От иголок придется сегодня воздержаться — должен же здесь хоть один нормальный человек остаться, правда? Так что давай, смотри, чтобы остальная хоть братва не расползлась и герои эти как-то держались, а я попробую Морячка подцепить и возвернуть на положенное ему по жизни место.
У Следователя на лице — глубочайшее недоумение.
Артур. Помогут ему. Люди такие есть — помогают возвращаться. Им только скажи — любому помогут вернуться: можно — Морячку, можно — Боцману, можно... (встает) черту с рогами. Я им скажу, что как раз пора. (Выходит.)
Следователь печально смотрит в окно. Ходит по комнате, рассматривает какие-то предметы. Он слышит бульканье разливаемой на кухне водки и стук стаканов, храп из дальней комнаты, скрип диванных пружин и стоны Жоржика и его подруги. Ему становится грустно. Он садится на стул. <...>
Мурзенко К. Мама не горюй. Из книги: Мама, не горюй: Литературные сценарии. СПб. Амфора. 2004.