(Из дискуссии журнала «Искусство кино» на «Артдокфесте», посвященной термину «постдок» и книге Зары Абдуллаевой «Постдок. Игровое/неигровое» — 2011 год)

У меня вопрос: правильно ли я понимаю, что речь идет о предложении нового термина, определяющего новое поле или жанр не только в кино, но и в художественной культуре? Раньше этот жанр двумя своими составляющими находился в двух взаимоисключающих пространствах. Были разброд и шатания, гуляние из жанра в жанр, теперь эти пограничные зоны объединились в самостоятельное государство, которое вокруг себя пытается выстроить собственные границы или пограничные пункты. Это и есть пространство постдока? <...>

У нас на «Артдокфесте» есть внеконкурсный фильм «Катя Кринолинова». Студенческая картина, которая, как выяснилось в результате расследования, является абсолютно игровой. При этом она уже на пятом фестивале документального кино, включая Амстердамский, участвует в конкурсе и даже попала в тройку финалистов премии «Лавр» в номинации «Лучший документальный фильм». <...> Но я говорю вот о чем: и документалисты, и игровики обвиняют режиссера в нарушении этических, профессиональных норм. А с появлением этого термина режиссер вообще может делать, что хочет? <...>

Я лет пять назад спорил с Жаном Пере, директором фестиваля в Нионе, который называется Cinema du reel. Он вдруг стал включать в про-граммы игровые картины. Я возмущался: «Что ты делаешь? У нас и так... а ты к нам...» Он ответил: «У меня не фестиваль документального кино. Просто раньше я не находил той степени реальности в игровом кино, как теперь. Поэтому и формировал программы из документальных фильмов. Для меня реальность важнее». Но ведь реальность «Белой ленты» и «Миланы» — это две абсолютно точные реальности. Ортодоксальные, но сконструированные разными способами. Иногда они встречаются в одной картине. Например, в фильме «Другой „Челси“: История из Донецка» Якоба Пройсса из конкурсной программы «Артдокфеста» есть и анимация, и фотография, и документальное, и немножко игрового кино. Четыре жанра сосуществуют комфортно в одной картине. Они дополняют друг друга и обогащают фильм. В этом смысле мне кажется, что объявление нового термина дает возможность появления нового смыслового пространства. Мы можем открывать это новое пространство или способствовать его появлению для нового кино, которое раньше было старым и нужно было выбирать, где ему жить.

Кого ты больше любишь: маму или папу? Этим вопросом задавались многие кинематографисты. Некоторые, как Сергей Дворцевой, всегда любили «маму», но иногда называли ее «папой», снимая документальное кино, которое называли игровым, потом игровое, называя его документальным. А в принципе, Дворцевой, скажем, снимал одно и то же кино, находясь в рамках искусства, не имеющего имени. У этого кино появилось имя — то, что предложила Зара в своей книжке. Вот что хочется зафиксировать, оспорив или поддержав. <...>

Постдок. О новом терминале: Круглый стол // Искусство кино. 2012. №1.