<...> В последние дни фестиваля Венеция подарила нам два шедевра. Один из них — русский вариант «Войны и мира», показанный вне конкурса. Фильм продолжается три с половиной часа, за его пределами остается две трети толстовского романа, но он оставляет нас в предвкушении киношедевра, в равной мере исполненного благоговения и самостоятельности по отношению к литературному первоисточнику. Создатель фильма — Сергей Бондарчук. Он один из авторов сценария, режиссер и исполнитель роли Пьера.

Еще до титров нас готовят к восприятию великолепного зрелища. Камера парит над лесами и реками; внезапно в это парение врываются сцены битвы; журчит электронная музыка — и мы уже поглощены прошлым, как будто нас перенесла назад машина времени. Вот мы среди офицеров, и камера кренится и пляшет, а медведь хлещет водку, и на рояле пьяная рука выбивает фальшивые аккорды. Цветной и широкий экран вбирает в себя динамику орлиного полета. С вышних высот мы парим вниз, к листьям, усеявшим водный поток. Самый общий план сменяется крупным, без монтажного стыка. Можно ли быть ближе к Толстому с его всеобъемлющим видением, равно устремленным на малое и великое?

Битва при Аустерлице — многолюдная, буйная панорама. А в завершение — интимная картина, достойная кисти Жерико. «Voila une belle morte!»^[1] — говорит французский офицер над трупом русского знаменосца.

Кульминация ленты — первый бал Наташи; головокружительный спектакль, после которого «Моя прекрасная леди» кажется невиннее детской прогулки. Камера вальсирует, делает пируэты, не знает никаких препятствий: то взглянет на происходящее с потолка, то опустится до уровня плеч — и наши глаза вслед за Наташиными наполняются восторженными слезами.

Субтитров не было, и диалог я оценить не смог. Но если мне вдруг скажут, что Пьер С. Бондарчука, Наташа Л. Савельевой и Андрей В. Тихонова не имеют ничего общего с Толстым, я, пожалуй, не поверю. <...>

Тайнен Кеннет. Венецианские вариации. В книге. Кеннет Тайнен. На сцене и в кино. — М. 1969.