В дни съемок «Анны Карениной» произошло еще одно памятное событие.
Сижу я однажды в режиссерском кабинете перед большим зеркальным окном, откуда виден мост возле Александровского вокзала и все движение на Тверской-Ямской улице.
Мой помощник — администратор, достающий со дна морского птичье молоко, Дмитрий Матвеевич Ворожевский, знаменитый «накладчик», объясняющий решительно все — опоздание актера, отсутствие нужного на съемке кота или попугая — единственной фразой: «Бреется... сию минуту будет», — поправил на своем «легкомысленном» носу пенсне и обратил мое внимание на красивую брюнетку, переходящую улицу и направляющуюся,
Брюнеток и блондинок приходило колоссальное количество — все мечтали о «королевском троне».
Но это явилась ко мне Вера Холодная!
Стройная, гибкая, бывшая танцовщица, она сидела передо мной, опустив красивые ресницы на обвораживающие глаза, и говорила о том, что хочет попробовать свои силы на экране.
— Вы играли где-нибудь на сцене?
— Нет, я только танцевала.
Ну что я, режиссер драмы, мог предложить танцовщице? Но отпускать ее тоже не хотелось. Красивая, а может быть и даровитая. Надо испытать ее.
— Ну, хорошо. Прошу вас снять мерку для бального платья. Вы будете среди гостей, и я сумею подойти к вам поближе с аппаратом. Съемка через три дня.
Через три дня Вера Холодная опять у меня в кабинете.
— Владимир Ростиславович, благодарю вас. Я получила три рубля за сегодняшний день, но меня это совсем не устраивает. Я хочу роль. Дайте мне возможность поглядеть на себя не только в зеркале.
Когда Вера Холодная сердилась, она хорошела замечательно. Я стал думать: «Ну где я ей достану роль?..
— Хорошо. Есть сцена. После свидания с сыном Сережей Анна вернулась в свой номер в гостинице. Входит кормилица-итальянка с девочкой на руках и подносит ее Карениной. Будет крупный план, и вы себя увидите. Согласны? Только давайте репетировать.
Вера Холодная тогда умела лишь поворачивать свою красивую голову и вскидывать глаза налево и направо — вверх. Правда, выходило это у нее замечательно, но больше красавица Вера дать ничего не могла.
А этого было мало, так мало, что мысленно я поставил диагноз из трех слов: «Ничего не выйдет». Однако решил, умолчав о своем решении, выслушать мнение Тимана.
Когда мы вместе проглядывали куски, он после первого же кадра с Холодной спросил:
— Это что за красавица? Откуда вы ее достали?
Я объяснил все подробности и желание Веры Холодной сниматься.
— Может быть, принять ее в состав нашей труппы? У нее исключительная внешность.
— А что ей делать? Нам нужны не красавицы, а актрисы! — резко ответил Тиман.
Этой фразой судьба ее была решена. Я дал ей письмо к Евгению Францевичу Бауэру (Анчарову), режиссеру-художнику конкурирующей с нами фирмы «Ханжонков и К°».
И у Е. Ф. Бауэра «вышло все». Он нашел, «что делать» на экране Вере Холодной, опрокинув и мой диагноз, и консервативную фразу Тимана.
Через год появилась первая русская «королева экрана» — Вера Холодная. ‹…›
За время съемок у талантливого художника прекрасно владевшего светом и расположением освещаемого материала в кадре, Вера Холодная научилась двигаться и позировать так, что ей уже не приходилось сосредоточивать свое внимание на границах кадра и местах, не освещаемых юпитерами. Появившееся ощущение свободы вдохновило ее на серьезную работу над собой, и впервые именно в этот период у Холодной появились попытки создать образ. Она видела, как играют актеры Художественного театра, чувствовала в этой школе недоступную ей силу воздействия на зрителя и начала труднейший путь перехода от натурщицы к киноартистке.
Кто же дал ей это направление? Думаю все же, что не учитель и создатель натурщицы Холодной — Е. Ф. Бауэр, а производственная практика и наблюдательность.
Фильмы «Последнее танго» и «Женщина, которая изобрела любовь» свидетельствуют о том, что Вера Холодная обладала не только изумительно красивой внешностью, но и способностью использовать последнюю как средство передачи своих эмоций.
Гардин В. Воспоминания. Т. 1. 1912–1921. М., 1949.