Из выступления на вечере памяти А. А. Осмеркина в 1967 году

[...] Я был секретарем Ленинградского отделения Союза художников н в качестве такового познакомился с Александром Александровичем, который, приезжая в Ленинград, пару раз заглянул в Союз художников. Я знал, что если он появится, то вслед за ним придет Малаховский и притащит Радлова. Это был настоящий триумвират! Это были аристократы в лучшем смысле слова.

Я думал: что объединяет этих людей, очень разных? По творческим признакам между ними очень мало общего. Однако, я к этому был подготовлен, потому что был знаком с московским обществом Осмеркииа. В числе других там были А. Тышлер, Ю. Пименов, абсолютно не похожие на Осмеркииа. Раздумывая над этим, я пришел к убеждению, что внутренний строй Александра Александровича, чувствования, человеческий характер были построены на такой основе, как гражданская и профессиональная гордость.

[…] Он был убежден, уверен в том, что у него есть право на самовыражение и что он сможет сделать то, к чему влечет его в искусстве, а большего он и не хотел. [...] Он знал, что люди существуют на свете разные, и никогда не считал, что по его законам должны жить другие, поэтому он никогда не навязывал своих взглядов, своих догм, полагал, что прежде всего важно, чтобы люди друг друга уважали. В этом отношении он был совершенно искренним человеком [...]

Александр Александрович был тем человеком, который никогда не предаст тебя, а прямо тебе скажет: «Это мне не нравится». Это его свойство бесконечно меня подкупало, хотя я редко с ним встречался. Однажды я увидел его около решетки Михайловского сада. Это было поздней осенью, падали последние листья, он работал с огромным напряжением. Меня он не заметил. Я решил: не буду мешать ему в этом священном диалоге человека и природы. [...]

Еней Е.Е. Из выступления на вечере памяти А.А. Осмеркина // Осмеркин: размышления об искусстве, письма, критика, воспоминания современников. М.: Совет. Художник, 1981.