Мы опять пришли к интересному моменту. Есть возможность комбинировать рисованный фильм с живым актером и с объемной мультипликацией. Опыты в этом отношении начались довольно рано. Уже в 1926 году Ходатаев в этом роде картин сделал «Одну из многих» с ближайшими своими сотрудниками.
«Одна из многих» была картиной, осмеивающей модную тогда киноманию. Девушка, которая мечтала сниматься в кино, — а в то время фабрики буквально осаждались не только молодыми девушками, но и солидными людьми, которые желали обязательно сниматься. Масса людей различных профессий приходили на фабрику и говорили, что хотят сниматься. Это было характерной полосой для советского кино. В этой картине девушка засыпала — очень тривиальный, но почти постоянный прием, когда нужно перевести живого человека в сказочную область. Она попадала в среду киноактеров, где действуют Пикфорд, Фербэнкс, Чаплин, Гарольд Ллойд, целая серия карикатурно представленных киноактеров.
Это группа: Ходатаев, Ольга Ходатаева, Валентина и Зинаида Брумберг.
Ходатаев продолжает в 1928 году работать на дому. Очень характерная вещь — основатель советской мультипликации, первый, кто ее серьезно начал ставить на ноги и теоретически первый над ней задумался, оказывается все-таки в положении кустаря-одиночки, работающего на дому, и не находит места на фабриках.
Мастерская эта уже зарегистрирована в Рабисе, делает «Самоедский мальчик», очень интересный фильм, который я прошу достать. Это первая картина советского лирического жанра, где мы имеем опыт показа человеческого образа, реалистический сюжет. Дело происходит на крайнем Севере и развивается маленькая драма. Причем эта картина в течение многих лет — я слышал от многих педагогов и школьных работников, что они ее считают лучшей детской картиной, — в течение многих лет она работала в тдетской аудитории с большим успехом. Для анализа творческого пути мультипликации эта картина чрезвычайно важна, потому что важна проблема художественного образа человеческого, а не какого-нибудь мурзилячьего или звериного — это мы видели в американских мультипликациях, где человеческий характер дан в условном образе зверя— Микки Маус. Но Дисней непосредственно людей не показывает. Весь опыт заграничной мультипликации пошел на такие условные фигурки. Если люди, то непременно Мурзилки (это общее название). А вот в «Самоедском мальчике» вы видите настоящего самоеда, настоящий реальный сюжет.
В этом же году он начинает картину «Новоселье Пушкина», которую он закончил в 1930 году, но [она] не была выпущена. В этой картине идет острая полемика с Маяковским. Если при его жизни можно было с ним полемизировать и пошутить, то после его смерти это было невозможно. По этой причине картина не вышла в прокат. Она очень интересна для анализа.Там были переданы человеческие переживания.
(...)
Ходатаев на Лесной [улице] начал работать над [картиной] «Паровоз, лети вперед!». Это характерное для советской кинематографии увлечение агитфильмами. Оно оказалось, конечно, и в мультипликации, и вы увидите и в «Автодорце», и в «Паровоз, лети вперед!» такие ублюдочные формы: ни художественная картина, ни агитационная. Отдельные куски в ней есть замечательные со всех точек зрения, но в целом это произведеие, которое не особенно интересует зрителя и не долго оставалось на экране.
(...)
Херсонских Х. Н. Лекция о мультипликации// Киноведческие записки. №52. М. 2001. с. 148-163