Персонажи «Коротких встреч» — это мигранты из деревни в город, геологи, мигрирующие с места на место, горожане, переселяющиеся в новостройки, фабричные девчонки, переезжающие с квартиры в общежитие (одна из них уверена, что не вышла замуж из-за интеллигентной Валентины Ивановны, растревожившей воображение простолюдинки, которая, когда с ней познакомилась, «от своего круга отбилась», а к ее кругу «не прибилась» ‹…›), это спецы с повышенным чувством долга, которых по разнарядке отправляют из города в деревню поднимать сельское хозяйство. Это ответственный работник райсовета Валентина Ивановна, отвечающая за коммунальное хозяйство, ‹…› и «обыкновенная баба» (по характеристике, выданной ей в парикмахерской, где в «бабах» толк понимают). «Книжная женщина» (так говорит ее возлюбленный, геолог Максим). И — практичная (она по-хозяйски выясняет цены на свинину с деревенщиком, привезшим на рынок эту самую свинину, и недовольна, что «дорого»). ‹…›
В «Коротких встречах» все персонажи чего-то ждут-ждут-ждут. Конец 60-х — время рухнувших надежд. Хотя молодую героиню зовут Надя, Надежда ‹…›. Муратова зафиксировала время не надежд, но ожиданий. Разница существенная. Но «жизнь продолжается». Этими словами закончила героиня Муратовой эпизод в кафе, где тамошний постоялец ежедневно (за угощенье) рассказывал о своих погибших на войне детях.
В ожиданиях — саспенс «Коротких встреч», желанных, невозможных, застрявших в памяти, обжигающих руки, что гладят подушку или трогают стенку в квартире, стенку-преграду, уничтоженную вдруг прикосновением рук. И выносящих героинь фильма ‹…› навстречу их краткосрочным — сверхсрочным воспоминаниям.
Ожиданиями живут все персонажи, кроме мигранта в законе, профессионального романтика-геолога, который «сегодня здесь, а завтра, может быть, на Камчатке». ‹…›
Ожидают в «Коротких встречах» любви, жилплощади, свиданий, замужества, дня, когда придется делать доклад о сельском хозяйстве, в котором Валентина Ивановна ни бум-бум, подачи воды, понимания. ‹…›
«Каждый день ко мне приходят, каждый день спрашивают, — рассуждала за кадром Валентина Ивановна, — когда будет вода, когда будет вода. Я им отвечаю, каждый раз отвечаю, как автомат: через год будет вода, через год... Нельзя же так все время жить и ждать, ждать все время, что что-то произойдет через год, через месяц, я не знаю когда, через двадцать минут. Это ж люди, они же сейчас живут». ‹…› [Д]осаждает, если б не короткие встречи, именно «автоматизм» (слов, поступков) — течения жизни.
В пропитанных ожиданиями «Коротких встречах» настоящее время принадлежит прошлому или будущему. Оно-то и сбивает автоматизм текущей повседневности. И тогда рутинное существование дает «течь». «Люди, они же сейчас живут». Или ждут? В начале фильма, наклонившись над тетрадью, в которой написан постылый доклад для зубрежки, Валентина Ивановна переключается на диалог с самой собой: «Ой, надо ж посуду помыть... или оставить... или помыть... Мыть или не мыть — вот в чем вопрос». Жить или ждать? ‹…›
У персонажей «Коротких встреч», приросших к своему конторскому месту, сорванных с родных мест, готовых переехать в неготовые квартиры, и у свободолюбивых охотников к перемене мест — переходное положение. И только потому — не тупиковое. Но 67-й, год выпуска картины, осушал последние капли оттепели. Никаких ни прямых, ни косвенных соответствий между переживанием социального времени и временем раздавленных личных надежд, разумеется, в муратовском дебюте нет. Но время, в котором пребывают герои, время их настоящей, прошлой, будущей жизни — пограничное тоже. Оно течет от надежд к зябкому самочувствию, к надорванным чувствам.
Абдуллаева З. Кира Муратова: искусство кино. М.: Новое литературное обозрение, 2008.