В январе 1929 года английская газета «Таймс», почувствовав, что назревает скандал, заказала своему берлинскому корреспонденту статью о первом показе в Германии «Потомка Чингис-хана». Статья оказалась банальной и крайне предвзятой.
«Один из самых глупых когда-либо виденных мною фильмов», — писал автор и, разоблачая собственную отталкивающую, расистскую точку зрения, добавлял, что фильм «явно предназначен для индийских базаров и туземных кварталов Шанхая». Наибольшее раздражение вызывала у него «нелепая претензия на критику британского международного права».
Кеннет Мак-Миллан мгновенно ответил контратакой на корреспондента «Таймс», который, по его словам, «сам того не подозревая, становится мишенью убийственного сарказма Пудовкина, направленного в фильме на английскую крупную буржуазию» («Клоус-ап», февраль 1929 года).
Дело в том, что Мак-Миллан тоже совершил поездку в Берлин, чтобы посмотреть «Потомка Чингис-хана», и вернулся ошеломленный. «Этот фильм предназначен не для критики, а для того, чтобы быть с жадностью проглоченным изголодавшимися поклонниками киноискусства. Ему суждена вечная жизнь» («Клоус-ап», январь 1929 года).
В статье, озаглавленной «Буря над Азией и Берлином», он писал: «Буря над Азией», «Тучи над Азией» или «Потомок Чингисхана» — таковы различные названия нового произведения Пудовкина, которое, несомненно, станет сенсацией зимнего сезона.
Фильм «Потомок...» или, что несравненно удачнее, «Буря...», по нашим сведениям, значительно изменен для показа в Германии. Мне посчастливилось: благодаря Советскому представительству в Берлине я смог увидеть первоначальный вариант картины Пудовкина.
«Потомок Чингис-хана», созданный вслед за «Матерью» и «Концом Санкт-Петербурга», — вещь поразительная и удивительная. Всё, что в Пудовкине есть от него самого, всё пудовкинское, что мы находим в «Матери» и «Конце Санкт-Петербурга», на сей раз появляется в еще более совершенном виде, обладает еще большей убедительностью. Это непостижимое явление, обозначаемое как «метод Пудовкина» (в том смысле, какой вкладывается в слова «голливудский метод», «метод Эйзенштейна»), представляет собой не стиль и не манеру, а умственный или душевный склад — всепроникающее качество, которое мы называем типичным; оно достигает здесь высшей точки. Фильм, необычайно длинный, сложный, захватывающий, представляет собой прежде всего шедевр и лишь затем — творение Пудовкина... Фильм служит ключом для понимания творческого процесса Пудовкина.
Размышляя о «Матери» или о «Конце Санкт-Петербурга», их можно себе представить отдельно от их создателя, как можно представить себе цветы или пейзаж. «Потомок Чингис-хана» напоминает новое, удивительное сооружение. Перед ним застываешь, пораженный, а затем начинаешь раздумывать над тем, кто его создал. Иными словами, гигантский замысел фильма действительно является сверхчеловеческим, но Пудовкин при всем своем величии остается прежде всего человеком. Благодаря этому между частями хорошо пригнанного механизма остается зазор, позволяющий нам заглянуть внутрь.
Я могу с уверенностью сказать, что ничего равного по значению никогда еще не было создано».
В прессе вновь вспыхнули споры, когда «Потомок Чингис-хана» был показан Лондонским кинообществом 23 февраля 1930 года. Основное обвинение против фильма состояло в том, что белогвардейские офицеры в фильме будто бы «носят английскую военную форму»; по мнению реакционной части прессы, это оскорбляло Британскую армию. Критик газеты «Йоркшир пост» внес ясность в этот вопрос. «Форма лишь смутно напоминает английскую, — писал он, — главным образом она символизирует западный капитализм».
Однако для подавляющего большинства любителей кино «Потомок Чингис-хана» еще раз подтвердил блестящие творческие данные Пудовкина.
Хиббин Н., Хиббин С. Пудовкин в воспоминаниях англичан // Пудовкин в воспоминаниях современников. М.: Искусство, 1989.